– Которому из? – с усмешкой спросила Александра. Старичок растянул губы в улыбке. Неужели она ему поверила?

«Оба хороши. Один другого подлее! Но, знаешь, Гордеев всё-таки… человек»

Что он хотел этим сказать? И это ли он хотел сказать вообще? По крайней мере, Александра поняла его странную жестикуляцию именно так: «Гордеев всё-таки человек». И долго потом она ещё вспоминала эти слова, пытаясь понять, что же они на самом деле значили.

– Хорошо. И последний вопрос, – это Александра вспомнила, уже когда Рихтер провожал их к выходу. Тот послушно остановился, внимательно глядя на неё, и тогда Саша спросила: – Что случилось с Сандой?

Ответ был очевиден и прост. Можно было не спрашивать.

Но всё равно показалось дико – то, как запросто он изобразил эти страшные слова:

«Он убил её».

Это и Мишель понял, по характерной жестикуляции. Он не знал, кто такая Санда и кто избавил мир от её существования, но все эти бредовые россказни ополоумевшего немого старика с каждой секундой нравились ему всё меньше и меньше.

– Так я и думала, – сказала Александра, кивнув Максиму Стефановичу.

И только у порога догадалась спросить о его самочувствии. Господи, как ей стало стыдно в тот момент! До чего докатилась, подумать только! Эгоистка, эгоистка, такая же, как Волконский – вот уж воистину, с кем поведёшься!

Ворвалась вихрем к бедному одинокому старичку, вынула ему всю душу, заставив выложить самые сокровенные тайны, оберегаемые столько лет, и уже собиралась спокойно умчаться по своим делам, добившись от него всего, что было нужно! А про его больную спину, про его хромую ногу, про усилившуюся к старости головную боль – про это она спросила?

О-о, папенька был бы в восторге! Молодец, Саша! Ещё пару дней в обществе этих аристократов, и тогда точно станешь такая же, как они! Абсолютно ни до кого нет дела, кроме самой себя и своих проблем! Браво!

«Но я же вспомнила, – пыталась оправдать она саму себя, – вспомнила… потом…»

Ах, до чего тоскливо! Но любую тоску жирным крестом перечёркивало обязательство перед Мишелем. Она должна ему обо всём рассказать.

Этого хотела Юлия Николаевна.

И пока Максим Стефанович, обрадованный и польщённый тем, что кого-то, кроме него самого, интересуют его старческие болячки, жаловался на постреливающую поясницу и усталость в ногах, Саша наблюдала за его жестикуляцией с некой растерянностью, а сама пыталась представить реакцию Волконского на всю эту историю.

Увы, слишком неоднозначно. Он мог как и принять эту правду, так и категорически заявить, что всё это маразматический бред одинокого старика, выдуманный, чтобы разнообразить скучный досуг.

Но одно было известно наверняка: просто так это не пройдёт. С лёгкостью Мишель это всё точно не воспримет, каким бы сильным он ни был. И нужно преподнести ему эту правду так, чтобы не слишком сильно травмировать его израненную душу, он ведь и без того много пережил…

Александра обернулась на шум подъезжающей пролётки, цокот копыт отвлёк её от собственных тяжёлых мыслей, и она взмахнула рукой, призывая извозчика остановиться. Пока пролётка сворачивала с дороги на её зов, Саша повернулась к Рихтеру.

– Максим Стефанович, пояснице вашей необходимо тепло, вы не смотрите, что на улице жарко, весна-то она ох какая обманчивая! А колено, как обычно, протирайте каштановой настойкой на спирту, её вам ещё мой папенька рекомендовал! И к лету будете как новенький, мы с вами на пару ещё заплыв к тому берегу устроим!

Мишель очень надеялся, что это она не всерьёз, а Рихтер, судя по его озорной улыбке, надеялся как раз на обратное. Видимо, былого задора ещё не растерял и не отказался бы полюбоваться на стройную девушку в облегающем купальном костюме! Он послушно кивнул, точно прилежный ученик. На его морщинистом лице вновь зажглась лучезарная улыбка, а потом он взял обе Сашины руки в свои, и в этом жесте было столько невыразимой нежности, что та едва ли не расплакалась.

Ну а потом, не нарушая традиций, Рихтер крепко обнял её на прощанье. За этой трогательной сценой даже извозчик с любопытством наблюдал, посмеиваясь в усы.

– Спасибо вам огромное, Максим Стефанович, – прошептала Александра, чувствуя на себе пристальные взгляды со стороны. – Вы очень помогли. И не болейте, пожалуйста! Я обязательно приеду вас навестить, как только смогу!

"Конечно, милая. Обязательно приезжай, тебе здесь всегда рады!"

Она кивнула на прощанье и подошла к извозчику.

– Довезёшь до Большого дома, любезный?

Ванька явно такой удачи этим утром не ожидал и послушно закивал, мигом убрав ехидное выражение со своего лица, дабы не спугнуть таких выгодных клиентов.

– Это так у вас здесь называется имение? – полюбопытствовал Мишель у Саши.

– Его испокон веков так называли. Наверное, это из-за того, что особняк размерами действительно огромный, в разы больше пусть даже самого большого здания в городе, – ответила она и, сделав шутливый реверанс Рихтеру, направилась к пролётке.