Начиная подъемъ, мы видли у себя надъ головою микроскопическія шале, забравшіяся подъ самыя небеса; казалось, они стояли на самой высокой гор, которая была вправо отъ насъ и отъ которой начиналась узкая головная часть долины. Но когда мы поднялись настолько, что были на одной высот съ ними, то увидли, что со всхъ сторонъ поднимаются горы, еще боле высокія, не ниже тхъ, какія мы видли вчера вечеромъ въ Гастернтал. Дорога, казалось, уходила куда-то въ воздухъ, все выше и выше въ безграничную, пустынную скалистую даль. Передъ однимъ изъ домиковъ мы замтили неотгороженную лужайку, величиною, какъ намъ показалось, не боле билліарднаго стола, которая имла такой крутой склонъ и лежала такъ близко отъ самаго обрыва, что ужасъ насъ охватилъ отъ одной только мысли, что человкъ долженъ ходить по такимъ мстамъ. Что если подъ ноги ему подвернется апельсинная корка и онъ упадетъ, вдь ему не за что и ухватиться здсь; пятьдесятъ оборотовъ — и онъ на краю пропасти; а оттуда одна дорога — внизъ. Съ какой ужасной высоты придется ему упасть! Немного есть птицъ, которыя залетаютъ до той высоты, съ которой начнется его паденіе. Правда, онъ раза два коснется земли, пока упадетъ на самый низъ, но врядъ ли это будетъ для него особеннымъ облегченіемъ. Что касается до меня, то я скоре ршусь прогуляться по радуг, чмъ по такому дворику. И въ этомъ нтъ ничего удивительнаго: высота почти одна и та же, а катиться, какъ на салазкахъ, гораздо пріятне, чмъ падать отвсно. Я, право, не понимаю, какъ это крестьяне добираются до своихъ хижинъ — крутизна такая, что въ пору на воздушномъ шар попасть.

По мр того, какъ мы поднимались все выше и выше, передъ нашими глазами появлялись все новыя вершины, скрывавшіяся ране за мене высокими горами; стоя передъ цлою группою этихъ внезапно выросшихъ гигантовъ, мы обернулись и посмотрли назадъ на только-что оставленныя нами хижины; он виднлись далеко, далеко подъ нами и казались стоящими на незначительномъ возвышеніи самой долины! Теперь он находились также далеко п_о_д_ъ н_а_ш_и_м_и н_о_г_а_м_и, какъ прежде, когда мы только что начинали подъемъ, он возвышались н_а_д_ъ н_а_м_и.

Вскор тропинка привела насъ къ обрыву, обнесенному перилами; заглянувъ внизъ, мы увидли на дн пропасти Гастернталь съ его фонтанами, бьющими изъ скалистыхъ стнъ; но какимъ же маленькимъ показался онъ намъ. Мы могли бы въ него закинуть камень. Въ теченіе всего подъема мы нсколько разъ ошибались, принимая видимую вершину, на которую мы въ тотъ моментъ поднимались, за самую высокую точку горы, такъ сказать, за вершину свта; но стоило намъ подняться на нее, какъ передъ нами точно выростала другая подобная же вершина. Такъ было и теперь: глядя на Гастернталь, мы были уврены, что добрались, наконецъ, до настоящей вершины, но ошиблись опять; передъ нами появились новыя горы, еще боле высокія. До сихъ поръ мы еще не вышли изъ предловъ лса, подъ тнью котораго намъ такъ хорошо было идти, и области, покрытой густымъ слоемъ прекраснаго мха и яркимъ, разноцвтнымъ ковромъ дикихъ цвтовъ,

Насъ боле, чмъ что либо, интересовала горная растительность. Мы срывали по одному, а то и по два экземпляра отъ каждаго вида намъ еще неизвстнаго цвтка, такъ что у насъ собрался, наконецъ, роскошный букетъ. Чрезвычайно интересно было наблюдать, какъ мняются времена года по мр подъема все выше и выше; ихъ довольно точно можно опредлить по знакомымъ растеніямъ и ягодамъ, попадающимся на глаза. Такъ, на уровн моря стоялъ въ то время конецъ августа; въ долин Капдерштегъ, у подножія прохода, мы нашли цвты, которые на уровн моря цвтутъ двумя недлями поздне; еще выше мы нашли уже октябрь и собирали бахромчатую горечавку. Я не длалъ замтокъ и многое позабылъ, помню только, что календарь у насъ получился весьма полный и занимательный.

Въ верхнихъ областяхъ мы нашли громадное количество великолпныхъ красныхъ цвтовъ, называемыхъ Альпійскою розою, но, несмотря на вс старанія, не могли отыскать ни одного экземпляра безобразнаго любимца швейцарцевъ, извстнаго подъ названіемъ Edelweiss. Судя по его названію, можно думать, что это какой-нибудь благородный цвтокъ, и непремнно благо цвта. Быть можетъ, онъ и достаточно благороденъ, но ужь во всякомъ случа не привлекателенъ и не блъ. Этотъ безформенный цвтокъ иметъ цвтъ пепла плохой сигары и кажется сдланнымъ изъ дешеваго сраго плюша. Забравшись на эту высоту, онъ совершилъ хорошую прогулку, но, кажется, лишь съ тою цлью, чтобы скрыть свое безобразіе. Впрочемъ, нельзя сказать, что онъ царствовалъ въ этихъ верхнихъ областяхъ безраздльно; здсь попадаются нкоторые виды самыхъ красивыхъ дикихъ цвтовъ, растущихъ обыкновенно въ долинахъ. Въ Альпахъ чуть ли не на каждой шляп можно встртить втку Эдельвейса. Это любимецъ мстныхъ жителей, а равно и туристовъ.

Въ теченіе всего утра мимо насъ, не спша совершавшихъ восхожденіе, скорымъ шагомъ проносились другіе пшеходы съ такимъ напряженнымъ и сосредоточеннымъ выраженіемъ лица, какъ будто бы они бжали на пари. Они вс были одты въ широкіе по колно штаны, длинные шерстяные чулки и въ подкованные гвоздями дорожные высокозашнурованые башмаки. Это были господа, которые по прізд домой въ Англію или Германію, будутъ разсказывать по скольку миль проходили они здсь ежедневно. Но я сомнваюсь, чтобы они получали отъ этого какое-нибудь удовольствіе, если не считать страшнаго утомленія отъ ходьбы по зеленымъ долинамъ и прохладнымъ высотамъ; и правъ ужь потому только, что почти вс они совершали свою прогулку въ одиночеств; между тмъ самые роскошные виды неизмримо теряютъ въ своемъ достоинств, если нтъ товарища, съ которымъ бы можно было подлиться впечатлніемъ.

Все утро мимо насъ по узенькой тропинк тянулась въ два ряда безконечная процессія дущихъ на мулахъ туристовъ; одни поднимались, другіе спускались. На этотъ разъ мы строго придерживались нмецкаго обычая привтствовать всякаго незнакомаго человка сниманіемъ шляпы, обычая, который доставилъ намъ столько хлопотъ и волненій, пока мы къ нему привыкали. Несмотря на то, что такая вжливость чуть не все время заставляла насъ идти съ непокрытой головой и не всегда вызывала отвтное привтствіе, мы не жаловались, такъ какъ намъ доставляло удовольствіе отличать англичанъ и американцевъ между встрчами. Дло въ томъ, что вс европейцы обязательно отвчаютъ на такой поклонъ, между тмъ какъ англичане и американцы за весьма малыми исключеніями не обращаютъ на него вниманія. Если какой-нибудь мужчина или дама не отвчали на нашъ поклонъ, то мы смло обращались къ нимъ за требуемыми указаніями на своемъ родномъ язык и всегда получали отвтъ на томъ же язык. Конечно, англичане и американцы не мене вжливы, чмъ другіе народы, они только боле сдержанны, что зависитъ настолько же отъ привычки, какъ и отъ воспитанія. Въ угрюмой скалистой пустын, лежащей надъ границей растительности, мы встртили компанію человкъ въ двадцать молодежи, и все американцы, отъ которыхъ получили отвтное привтствіе, но той причин, вроятно, что вс они находились въ томъ возраст, когда, живя въ Рим, учиться римскимъ обычаямъ не составляетъ особеннаго затрудненія.

На самой границ этой грустной пустыни, окруженный нависшими безплодными утесами, въ впадинахъ которыхъ, недоступныхъ солнцу, лежали кучи стараго снга, пріютился крошечный клочекъ земли, покрытый чахлою скудною травкою, и жилъ человкъ, державшій небольшое стадо свиней. Очевидно, что и это мстечко тоже составляло чью-нибудь «собственность», имло свою опредленную цнность и было, безъ сомннія, обложено налогомъ. Я думаю, что въ ряду цнностей она считалась самою ничтожною, по крайней мр, врядъ ли можно придавать какую-нибудь цнность той земл, которая лежитъ между этимъ клочкомъ и безпредльной пустотой мирового пространства. Человкъ этотъ иметъ право гордиться тмъ, что обладаетъ землей на краю свта, такъ какъ таковой, если только существуетъ, то находится именно здсь.