Рыльский Максим Фаддеевич
Шрифт:
И идут сыны, неся в сердцах материнское благословение, — и гудит земля — и шумят воды — и труп вражий землю сырую кроет — и слово в сердце отзывается:
Ты вся — и жажда, и горенье, Ты лук, стрела и тетива, Столетий светлое виденье, Полуденная синева! Не раз, судьбу свою пытая, Ты в сердце страх превозмогла, Когда, паломница святая, Ты к водам животворным шла. Когда ж, струи найдя живые, Ты в отчий возвращалась дом, Качая ведра золотые На коромысле расписном, — Злодей, коварный, как Иуда, В потемках на тебя напал, Разбил священные сосуды И, светлую, тебя распял. И ты, раскинув скорбно руки, Смотрела на детей своих, На их неслыханные муки, На слезы и на гибель их, На то, как рушатся и гнутся Стропила зданий, как, сквозь дым, Пожары ящерами вьются По хатам бело-голубым, Как вишни от огня чернеют, Бегут бездомные стада, И зло все пуще сатанеет, И всё бесстыднее орда, — И взгляд твой, и немой и властный, Вдруг прогремел, как вещий зов, Глуша всех пушек гул ужасный, Объединяя всех сынов. И всё восстало на злодея, Настала грозная пора,— И нет такого чародея, Такого не найдешь пера И нет еще такого свитка, Чтобы багряно начертать, Как на борьбу с ордой несытой Народов наших вышла рать. Одну у всех увидя рану И общий увидав пожар, Идет пастух Узбекистана, Из Тулы — плотник и гончар, Идет твой сын, о мать родная, Со всей семьей одним путем, И, вражьи громы заглушая, Везде гремит наш правый гром. И, хоть еще идти немало До светозарного конца, — Заря победы сочетала Повсюду — честные сердца! Еще тебя терзают, ранят, Еще огни костров видны, — Но знаю: правда не обманет, Ей сроки вечности даны. Я верю по свою кончину, Что свет прольется на долину, Что воссияет правота, — И в заповедную годину, На радость дочери и сыну, Сойдешь ты, матерь, со креста! 1942, 1956456. ПУТЕШЕСТВИЕ В МОЛОДОСТЬ
Поэма
В те дни, когда мне были новы
Все впечатленья бытия…
А. ПушкинПРОЛОГ
135
Слова Мицкевича.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1
Как много бабочек! Числа нет белым парам! Мерцает их снежок на голубых цветах. Недавно дождь прошел. Всё дышит теплым паром: Травинки, лужицы в дорожных колеях. Июнь уж недалек. Подобные отарам, Светлеют облака на влажных небесах. И сердцу верится, и нет в душе сомненья, Что будут жить и жить надежды и стремленья. 2
Удилище, леса, крючок да поплавок — Снаряд куда как прост! Дрожит вода, сверкая. Барашки по небу блуждают без дорог, По ветреным лугам, как тени, пробегая. Мгновений слышится медлительный звонок. Так капли падают в кувшин, одна, другая… Отвязан наш челнок, раздался стук весла, — Подвижная тропа за челноком легла. 3
В той лодке — брат и я. Земля пусть над тобой Пушинкою лежит, Иван мой молчаливый! Спасибо, братья, вам. Мечтатели душой, Вы оба были так сердечны, незлобивы. Покуда я живу, живете вы со мной, Исчезнем вместе мы, как песни переливы, Как песня грустная далеких чумаков, Навек замолкшая меж заливных лугов. 4
Был не болтлив Иван. Молчальника такого С жемчужницей сравню, которая свой дом Привыкла открывать лишь изредка. Ни слова Не скажет брат, когда он в обществе чужом. Зато, сменив пиджак на куртку рыболова, В часы, когда вода мерцает серебром, Он оживал, он пел, немало зная песен, И анекдот его тогда был интересен. 5
Событий множество он помнил и имен, Он в памяти хранил запас вещей огромный. Когда он говорил, вставал из мглы времен Отец горячий наш, с ним — Антонович скромный (Был с юных лет еще союз друзей скреплен). Их Юзефович гнал, бранил Пихно погромный, А Лысенко любил, Старицкий уважал И «Диоскурами» Иван Франко назвал. 6
Былое осуждать иной куда как шибок! — Разумный надобен к истории подход. Среди великих битв, среди ничтожных сшибок Пусть понимать ее нас каждый учит год И каждый новый день. Не избежал ошибок По молодости лет и автор в свой черед. (Я от критической не укрываюсь кары, Но помните: пишу всего лишь мемуары.) 7
Мне перед критикой пришлось держать ответ За эти вот мои «забытых предков» тени. Я рисовал людей давно прошедших лет Карандашом своих тогдашних впечатлений. Иначе б я судил сейчас, а может, нет: Не всякий критик ведь не знает заблуждений. А впрочем, в старину не забираясь вспять, Я Антоновича не стану защищать. 8
Еще студентами, едва наступит лето, Вдвоем — отец и он — на лошадях, пешком Отправятся в поход. Всё солнышком согрето, Хлеба колышутся в разливе золотом. Навстречу пешеход. Дедок Микита это… На палку опершись, рассказом о былом Неугомонный дед всегда готов делиться, В один плетя венок и быль и небылицу. 9
Он Колиивщину припомнит: «Бил панков…» И трубкою взмахнет, рассказ свой подтверждая… «Да лет-то сколько вам?» — «Мне, милые, годков Без счету, без конца, как синих волн в Дунае! Здесь, вижу, все свои и нету болтунов, — Так вот, послушайте. Уж я, Микита, знаю: Недаром кровь лилась. Скажу вам, хлопцы, так,— Еще среди людей гуляет Железняк!» 10
«Пока таится он и срока ждет, но люди Не раз встречались с ним, — и я, чтоб не солгать… Ужо настанет день — в субботу это будет, — И он объявится… Тогда-то воевать Голота примется! Панов-то поубудет, Их всех повырежут — вот будет благодать… Но обо всем молчок! Кто это разболтает, Того сам Железняк жестоко покарает». 11
А то бывало так: друзья среди полей Ватагу косарей встречают вечерами. Им ужинать пора. И всё темней, темней Горит костер. И вот уж угасает пламя. И вот уже кулеш готов для косарей, И ложки поднялись. «А не хотите ль с нами Отведать кулеша?» Умаялся народ… Кто косит для себя, лишь тот не устает! 12
Так или иначе, земля всему причина. Землице б вольной быть: «где хочешь, там и сей!» Какой-нибудь Мусий (рябой, а молодчина) В цель прямо угодит пословицей своей: «Пшеница — мужики, а господа — мякина. Бери лопату лишь да хорошенько вей!» И с ложками опять к еде стремятся руки, И бодрый смех по всей разносится округе…