Мишель вздрогнулъ.

— Счастливымъ! Но откуда ты взялъ, что я не счастливъ?

Они говорили другъ съ другомъ на ты по старой лицейской привычк.

Даранъ пожалъ плечами.

— Нтъ, ты не счастливъ! — продолжалъ онъ. — Ахъ! какъ досадно. Хоть бы какой нибудь добрый воръ оказалъ теб въ одинъ прекрасный день услугу, лишивъ тебя какихъ нибудь 50 тысячъ ливровъ дохода!

— Ты восхитителенъ! — воскликнулъ Треморъ съ веселой улыбкой. — Разв я длаю глупости со своими средствами?

— Совсмъ нтъ, но если бы ты быль бденъ, ты не ограничился бы этой отрицательной мудростью, ты сталь бы работать. Вотъ что!

— Разв я веду праздное существованіе?

— Нтъ, конечно, ты работаешь, ты работаешь… но когда у тебя есть время. Ты также путешествуешь… но ты нигд и ни въ чемъ не находишь себ удовольствія… Мн даже, пожалуй, было бы пріятне видть тебя пристроеннымъ на маленькую должность архиваріуса въ провинціальномъ город.

Мишель засмялся.

— Но, послушай-ка, скажи мн, какое великое дло совершаешь ты?

— Я, признаюсь, лнтяй, но я, это совсмъ другое дло… Мой умъ не пускается при всякомъ случа въ страну невозможнаго. Я не изъ тхъ характеровъ, которыхъ любимйшее времяпрепровожденіе терзать себя же… Я, наконецъ, добрый малый, очень банальный, неспособный ни на что великое, ни на что полезное… Я изобртатель эликсира Мюскогюльжъ, я! Это равносильно тому, что я ничто… Ты же — величина, и если ты когда либо сдлаешь открытіе, ты сможешь подписаться подъ своимъ произведеніемъ… Если бы это даже была исторія этихъ… какъ называешь ты этотъ варварскій народъ?

— Хетты.

— Да, врно… Ну, работаешь ты надъ твоей исторіей, теперь, когда ты, для того чтобы собрать для нея матерьялы, совершилъ путешествіе въ Египетъ, Грецію и два раза въ Сирію?

— Но я имю серьезное намреніе работать надъ ней, мой дорогой Менторъ, и какъ только я вернусь изъ Норвегіи…

— Я этого ждалъ… Ты всегда откладываешь свою работу на то время, когда ты возвратишься изъ какого нибудь путешествія. Если бы у тебя не было денегъ, я теб говорю, ты бы работалъ!

— О! — воскликнулъ Мишель, во всякомъ случа, за мою исторію Хеттовъ меня не засыпали бы банковыми билетами!

— Можетъ быть, — возразилъ упрямо Даранъ, — во всякомъ случа, она покрыла бы славой бднаго архиваріуса!

— И то нтъ, — возразилъ молодой человкъ, — эти книги никто не читаетъ. А! ты хочешь меня разорить, Даранъ. Мой нотаріусъ только что помогъ мн заключить золотое дло… Я — владлецъ дома!

— Г. Алленжъ? Я его знаю. Очень честный человкъ, но такой же утопистъ, какъ и ты… Значить, теб было бы очень непріятно разориться?

— Очень! — подтвердилъ Треморъ, останавливаясь, чтобы зажечь свою потухшую папиросу о папиросу Дарана.

— Итакъ, перейдемъ ко второй части моей программы, — продолжалъ, не смущаясь, Даранъ. — Она боле легка для исполненія… Я хочу, чтобы ты женился. О! я не съ сегодняшняго дня думаю объ этомъ… Провались, эти холостяки, — эгоисты!

— Я теб отвчу такъ же, какъ только что: а ты?

— А я тоже повторю то, что уже сказалъ: я — это совсмъ другое! Какъ я родился коллекціонеромъ, такъ точно я родился — старымъ холостякомъ! У меня масса маленькихъ маній, за которыя я крпко держусь; я нагналъ бы скуку на мою жену, въ особенности же моя жена нагоняла бы на меня невыразимую скуку. Но ты… Ахъ! Ты! У тебя нтъ маній, но теб не хватаетъ практического смысла, ты паришь вчно въ небесахъ, рискуя сломать себ шею… Чего я теб желаю, это — маленькую, разсудительную головку, которая бы думала за тебя… и затмъ маленькую мягкую ручку, чтобы освжать твой лобъ, когда онъ будетъ пылать, какъ сегодня. О, мн не нужно до него дотрагиваться… Я теб говорю, моя жена мн бы надола, ты же выигралъ бы безконечно отъ того, что твоя бы тебя мучила… Это, наконецъ, стало бы тебя развлекать и помшало бы копаться надъ загадкой, которую ты никогда не ршишь… И ты бы боготворилъ своихъ дтей… Они изгнали бы вс твои мрачныя мысли — эти дерзкіе малыши, прыгая у тебя на колняхъ и визжа съ утра до вечера теб въ уши! Я уже вижу тебя заране, ты возьмешься за Монтэня, Фенелона, Руссо, ты прочтешь вс новйшія книги, трактующія о воспитаніи, а одинъ Богъ вдаетъ, сколько ихъ печатается! Это тебя занимало бы вначал, а затмъ ты воспиталъ бы своихъ дтей своимъ умомъ и своимъ отеческимъ сердцемъ и, не заботясь чрезмрно о педагогахъ, ты изъ нихъ сдлалъ бы настоящихъ людей. Это куда стоило бы исторіи Хеттовъ, увряю тебя.

Мишель слушалъ наполовину; на его лиц была улыбка, выражавшая отчасти скуку и отчасти тоску.

— Ты очень краснорчивъ, — сказалъ онъ. — Я уже представляю себ этотъ рдкостный экземпляръ, предназначаемый мн тобой, кроткую и серьезную подругу, образованную женщину, не педантку, веселую, но не легкомысленную и т. д… Я встрчалъ эту рдкостную фигуру во всхъ романахъ, прочитанныхъ мною, когда я былъ очень молодъ.

— Я ее встрчалъ въ жизни. Да и ты также… Жена твоего друга Рео. Да… я хотлъ бы для тебя жену, похожую на г-жу Рео; впрочемъ, у нея есть сестра! Женись на м-ль Шазе.

— Мой милый Альбертъ, — заявилъ боле серьезно Мишель, — я не отрицаю, что можетъ быть есть и зерно истины въ твоей проповди, хотя все мн представляется спорнымъ, но если бы ты зналъ; какъ мало я думаю о женитьб, если бы ты только зналъ, какое непріятное впечатлніе производитъ на меня даже только разговоръ объ этомъ, ты призналъ бы дло проиграннымъ. Ахъ эти полюбовныя сдлки, обсуждающіяся ежедневно, эти представленія, эти жалкія комедіи, называющіяся бракомъ въ нашей стран. Фуй!… Но не подымешься-ли ты ко мн на минуту, разъ мы уже здсь?