Замчаніе его друга напомнила Мишелю о размышленіяхъ, явившихся у него посл несчастной встрчи съ Клодомъ.

Зачмъ мучиться сверхъ мры изъ-за этого водевильнаго положенія. Преувеличивать его значеніе — это подчеркивать его странность. Нужно было посмяться надъ „1-мъ апрля“ Клода. Если бы миссъ Севернъ была умна, она первая посмялась бы.

Но трудне всего въ подобномъ случа именно умть смяться такъ, чтобы не казаться отвратительнымъ. Какъ нкоторыя шутки кажутся боле пошлыми въ устахъ личности, не имющей обыкновения шутить, нкоторые безпечные поступки, охотно прощаемые легкомысленнымъ существамъ, почти одобряемые у тхъ, которые ихъ совершаютъ съ непринужденностью, преувеличиваются и принимаютъ совершенно другія пропорціи, какъ только въ этомъ замшано существо серьезнаго или безпокойнаго нрава.

Вся мнительность, вся прежняя застнчивость пробудились въ Мишел, и въ отчаянномъ усиліи онъ ставилъ себ напрасные вопросы, которые задаешь посл совершившагося факта, какъ бы находя удовольствіе въ томъ, чтобы убдиться въ своей неудач или въ своей неловкости. Отчего не подождалъ онъ настоящей весны, чтобы покинуть Парижъ? Отчего не ухалъ онъ въ Норвегію? Зачмъ вообще провелъ онъ зиму во Франціи? Зачмъ, тотчасъ же по полученіи письма, приписаннаго имъ тогда еще старой миссъ Сар, не сообщилъ онъ о своихъ безпокойствахъ г-ж Бетюнъ, вмсто того, чтобы глупо ждать новыхъ осложненій? Почему, наконецъ, въ этотъ же день, на праздник, не имлъ онъ мужества отречься отъ нелпой помолвки, съ которой его поздравляли? Вотъ это-то какъ бы молчаливое согласіе затрудняло теперь необходимые шаги въ Прекруа для разршенія недоразумнія.

Совты Дарана, вполн безсмысленные, раздражили Мишеля; одинъ изъ нихъ, впрочемъ, тотъ, который обусловилъ вс остальные, занималъ его еще, благодаря неожиданному удивленію, смущенію, тотчасъ же смнившемуся негодованіемъ. Какъ могла подобная странная идея придти Дарану, чтобы онъ, Треморъ, воспользовался мистификаціей Клода, чтобъ жениться на своей кузин Сюзанн?

Изъ всхъ возможныхъ и невозможныхъ выходовъ можетъ быть это былъ единственный, который не пришелъ въ голову Мишелю до прихода его друга. Его экскурсіи въ область нелпаго не шли такъ далеко.

Теперь, боле снисходительный къ выходкамъ Дарана, онъ улыбался имъ, сожаля о своемъ гнв, удивляясь, однако, что вс возраженія, приведенныя имъ противъ страннаго предложенія, не пришли на умъ самому разсудительному, умному Альберту.

Затмъ слова Дарана напомнили ему мрачныя размышленія, осаждавшія его наканун и мало-помалу, углубляясь все дальше въ томъ направленіи, на которое толкнулъ его Даранъ, онъ вновь сталъ мечтать объ уют, который внесло бы въ его существованіе присутствіе любимой женщины.

Уставшій жить одиноко и преслдуемый чувствомъ этой усталости, которое наступало у него посл долгаго и почти болзненнаго уединенія, онъ приходилъ къ заключенію, что по крайней мр въ одномъ пункт Даранъ разсуждалъ правильно, и что бракъ, отъ котораго можно было требовать спокойствія, семейныхъ радостей, прелести домашняго очага и который, слдовательно, заключалъ бы извстныя условія счастья, могъ бы дйствительно осуществить идеалъ спокойной и счастливой жизни, не будучи въ то же время слдствіемъ страстнаго увлеченiя.

Мишель и не думалъ жениться на Сюзанн Севернъ; во-первыхъ, это значило бы взять на себя со всей серьезностью развязку шалости дурного тона, а онъ боялся быть смшнымъ, это была одна изъ его слабостей; затмъ, если предположить, что ему предстоитъ когда нибудь жениться, онъ желалъ только благоразумнаго союза, изъ котораго былъ бы строго исключенъ всякій романтическій элементъ и наконецъ, не наступилъ еще моментъ принять такое серьезное ршеніе.

Мишель ненавидлъ опрометчивыя ршенія. Но можетъ быть, впослдствіи, онъ попривыкнетъ къ мысли, что нужно разстаться со своей свободой; можетъ, онъ станетъ отнын меньше противиться Колетт, когда она начнетъ восхвалять передъ нимъ какую нибудь молодую двушку. О! не быть одинокимъ, знать, что у тебя есть обязанности, даже отвтственность; сознавать себя центромъ и источникомъ существованія нсколькихъ жизней, чувствовать, что не имешь права предаваться унынію, что ради другихъ необходимо оставаться властелиномъ своей силы, своего ума, своихъ настроеній!

Одну минуту Мишель увидлъ блуждавшій въ темной комнат, благодаря мерцанію огня, тонкій силуэтъ, который не принадлежалъ однако ни велосипедистк изъ лса Жувелль, ни хорошенькой американк на деревенскомъ праздник, но это не была и ускользнувшая изъ рамки, вчно улыбающаяся блая владлица замка. Призрачная, воздушная, она безшумно скользила среди обстановки комнаты… Можетъ быть она разставляла цвты въ старый Руанскій фарфоръ? И очарованіе этого неуловимаго образа наввало пріятное спокойствіе, проникавшее вс предметы. Мишель закрылъ глаза; онъ воображалъ, что кто-то находится здсь, что чей-то голосъ заговоритъ съ нимъ, что, если онъ протянетъ руку, рука боле тонкая спрячется въ ней, или что онъ одинъ, но въ сосдней комнат легкій шумъ иголки мрно сопровождаетъ мелодію колыбельной псни.

Одинъ моментъ даже прекрасный открытый взглядъ Симоны Шазе блеснулъ изъ самой глубины тни, и смющіяся губы Маргариты Сенваль, очень хорошенькой брюнетки, которую Мишель часто встрчалъ въ гостиной г-жи Фовель, произнесли таинственныя слова… Тогда маленькая американка попыталась отогнать невинный взоръ и прервать болтливую соперницу, сказавъ:

— Мое имя боле нжно, чмъ имя Аллисъ; невста рыцаря — это я; зачмъ ты вызываешь другіе образы, кром моего?

Но Мишель отвтилъ:

— Ты — романъ, поэзія; романъ и поэзія меня обманули, между ними и мной все кончено; не жди боле рыцаря: онъ лежитъ мертвый на своемъ каменномъ лож. Ничье имя не сможетъ взволновать его сердце, ни оживить его взоръ, даже твое, какъ бы нжно оно ни было, ни имя, бывшее его послднимъ вздохомъ, которое онъ забываетъ теперь въ своемъ вчномъ сн.