— Я не знаю, я его не читалъ.

— Ахъ! это конечно достаточная причина.

Мишель принялся вновь курить, устремивъ глаза на уже темный паркъ; черезъ нсколько минутъ Сюзанна начала вновь:

— Вы знаете, Пепа больна?

— Ваша лошадь? Да. Я ее даже осмотрлъ сегодня; это ничего.

Новое довольно продолжительное молчаніе.

— Мишель, я нахожу г-жу Рео очаровательной; чмъ боле я ее знаю, тмъ больше я ее люблю,

— Ахъ! тмъ лучше.

— Мы будемъ часто видться съ ними въ Париже, неправда ли? когда… когда мы будемъ женаты.

— Съ кмъ?

— Съ Рео.

— Если вамъ будетъ угодно.

Часы подвигались, но только часы, а не дла Сюзанны. Мишель долженъ былъ ухать. Смутно молодая двушка сознавала, что что-то въ отношеніяхъ между нею и ея женихомъ будетъ непоправимо разбито, если они разстанутся такъ, и она испытывала тоску.

— Мишель, — сказала она вдругъ, длая надъ собой большое усиліе, — какъ вы были несправедливы къ этому бдному Лангиллю во время крокета!

— У него страсть играть, а онъ не уметъ держать молотокъ, — отвтилъ съ убжденіемъ молодой человкъ, какъ будто бы выигрывать партіи въ крокетъ было однимъ изъ самыхъ важныхъ интересовъ его жизни.

— Я этого не отрицаю, но намъ нуженъ былъ восьмой.

— Основательная причина! Я бы взялъ два шара.

— Послушайте Мишель, — сказала мягко молодая двушка, — сознайтесь, что крокетъ васъ вовсе не такъ интересуетъ, а вы были просто въ дурномъ расположенiи духа?

Мишель съ нетерпніемъ бросилъ папиросу.

— Сюзанна, мы уже поссорились изъ-за этого… Лангилля. Я согласенъ съ вами, что у меня былъ довольно глупый взрывъ гнва, но вы дурно поняли мои слова.

— Пусть будетъ такъ; не будемъ спорить объ этомъ. Мн хотлось бы только, чтобы ни одно облако не существовало между нами изъ-за такой ничтожной причины, Мишель.

— Сюзи, что мн было досадно, это то, что вы сказали, будто я ревную. Ревновать — мн, къ Лангиллю! Вотъ странная идея! Вы вдь врите, Сюзи, что я не ревновалъ къ Лангиллю? Къ тому же я вовсе не ревнивъ по природ, — окончилъ онъ безъ смущенія и въ этотъ моментъ почти вря тому, что говоритъ.

— Однимъ словомъ, все забыто, не такъ ли? — сказала молодая двушка. — Друзья?

— Друзья, Сюзи.

Онъ взялъ и пожалъ руку, протянутую ему; такимъ образомъ разговоръ окончился такъ, какъ бы могъ начаться; но это все таки было не то же самое, и Сюзи это чувствовала, хотя она себя поздравила съ тмъ, что оказалась ловкимъ дипломатомъ.

Размышленія Мишеля въ то время, какъ онъ возвращался пшкомъ въ башню Сенъ-Сильвера, были къ тому же мене всего оптимистическія. Они клонились къ тому плачевному заключенію, что Сюзанна и онъ ршительно не понимали другъ друга, и что всякое дйствительное согласіе между ними представлялось все мене и мене возможнымъ.

О! какъ опасно оставаться идеалистомъ, несмотря ни на что! Въ продолженіе боле мсяца онъ представлялъ себ, что онъ наконецъ достигъ этого относительнаго счастья, состоявшаго въ спокойствіи, мирной привязанности, нжной интимности, къ которому онъ стремился. Сюзи конечно не была той женщиной, въ которую онъ могъ влюбиться, но одно мгновеніе ему казалось, что онъ нашелъ въ ней друга, прелестнаго, желаннаго „товарища“, о которомъ мечталъ. Прежде всего его очаровалъ этотъ изящный и ршительный умъ; затмъ въ одинъ вечеръ онъ видлъ свою невсту у изголовья умершей, полную смиренія, и онъ самъ почувствовалъ свое сердце столь эгоистичнымъ подл этого дтскаго сердца, широко раскрытаго для любви къ ближнему! Въ тотъ вечеръ волненіе, охватившее Мишеля, было глубокое, сильное… Но на слдующій день пришлось все таки убдиться, что молодая девушка, такъ нжно благодарившая его въ передней Кастельфлора, была та же, которая танцовала „skirt-dance“, не боялась при случа выкурить папироску, любила до безумія красивые туалеты и вальсы и которая никогда бы не согласилась выйти замужъ за человка безъ средствъ.

Чтобы глубже проникнуть въ эту двойственность личности, Мишель хотлъ видть Сюзанну въ свт, онъ за ней тамъ наблюдалъ. Теперь онъ убдился: миссъ Севернъ была ршительно и прежде всего кокетка, маленькая дьявольская кокетка, которая до самозабвенія опьянялась своей собственной прелестью и тупоумной лестью окружавшихъ ее. Но если Мишель чувствовалъ мало симпатіи къ молодымъ эксцентричкамъ, то кокетокъ онъ ненавидлъ!

Это было непобдимое отвращеніе. Онъ ими гнушался и изъ убжденія и инстинктомъ. Когда же онъ невольно далъ слегка почувствовать это, онъ удивилъ, нагналъ скуку на молодую двушку и… разв не усмотрла она въ этомъ ревность? Ревность — и къ Лангиллю… дурочка! Какъ она не поняла, что, если ея женихъ не могъ безъ возмущенія слушать салонную болтовню этого стараго чижа, то это было изъ принципа, изъ уваженія къ человку… Ревнуетъ! Сюзанна, вроятно, представляла себ, что, по примру Деплана и ему подобныхъ, онъ не могъ видть хорошенькаго личика, чтобы тотчасъ же изъ-за этого не потерять разсудокъ.

Разсуждая все время такъ, Мишель приближался къ башн Сенъ-Сильвера, усталый отъ Сюзанны, усталый отъ себя самого. Ахъ! ужасно усталый! И онъ сожаллъ о своей ссор съ миссъ Севернъ и больше всего сожаллъ онъ о прежнемъ поко.

Зачмъ убаюкивалъ онъ себя такими нжными иллюзіями тогда въ тиши деревни, сидя въ карет, мягко катившейся по дорог? Какіе нелпые планы создавалъ онъ, потому только, что впечатлительная двочка плакала на его плеч?

Сюзанна — кокетка, — что ему до этого? Разв онъ не предполагалъ этого уже въ самомъ начал ихъ товарищескаго союза? Не была ли Колетта также кокеткой, и не покорился ли Мишель съ самаго начала тому, чтобы имть жену кокетку, легкомысленную и даже эксцентричную? Разв онъ, подобно другимъ, выбиралъ свою жену между многими? Нтъ, обстоятельства, глупый рокъ ему ее навязалъ.

Итакъ, онъ предоставитъ Сюзанн поступать по своему, оставляя за собой право ршительно вмшаться только въ томъ случа, когда этого потребуетъ его достоинство. Но безпокоиться изъ-за втреницы, маленькой, неразумной, шальной особы, стараться ее перевоспитать… никогда, конечно!

И только посл того, какъ Мишель, много разъ пробжавъ этотъ, все тотъ же, кругъ мыслей, счелъ себя вполн образумившимся, онъ ухалъ въ Парижъ, гд провелъ три дня.