Въ едва прозрачной тни, освщаемой моментами колебаніемъ восковыхъ свчей, поперемнно то вырисовывались, то исчезали неясныя формы. Сюзанна сидла подл закрытаго окна, и казалось, жизнь отсутствовала въ ея взорахъ, устремленныхъ на маленькіе траурные огоньки. Она была очень блдна усталой блдностью, придававшей худобу ея лицу. Подавляющая тишина тяготла на предметахъ, съ которыми, казалось, случилось нчто странное, какъ будто ихъ неподвижность зависла въ этотъ день отъ какой-то таинственной причины, и по временамъ чудилось, что дыханіе приподнимало блую простыню, гд угадывалась, неясно очерченная и уже ссохшаяся, не дышавшая боле грудь.

Мишель остановился подл постели съ непокрытой головой, съ опущеннымъ лицомъ, съ безмолвными губами и съ выраженіемъ серьезнаго волненія на лиц, съ тмъ почтеніемъ, которое составляетъ какъ бы молитвенное поклоненіе смерти. Затмъ онъ подошелъ къ Сюзанн.

— Я вамъ благодарна, что вы пришли, — сказала она вполголоса, немного отрывисто. — Маленькая двочка спитъ, подруга Марсьенны придетъ на эту ночь, я могу уйти…

Услышавъ шепотъ разговора, старикъ Мишо и Марсьенна поднялись, оба плакали. Мишель протянулъ имъ руку безъ лишнихъ словъ, но однако очень сочувственно. Маленькому Луи онъ ршилъ оказать помощь, о которой онъ не хотлъ здсь вызывать мысль, ту помощь, которую слдуетъ давать бднякамъ, затмъ, чтобы они могли спокойно плакать въ горестные, трудные для нихъ часы.

Теперь Мишель думалъ о Сюзанн, только о Сюзанне, испуганный ея блдностью, возбужденіемъ ея сухихъ и слишкомъ блестящихъ глазъ. Быстро закутавъ ее въ плащъ, безмолвную, пассивную, не пытавшуюся помогать ему какимъ нибудь движеніемъ, онъ вырвалъ ее отъ благодарившихъ Мишо и увлекъ за собой изъ дома.

По прежнему безмолвная, миссъ Севернъ прижалась въ уголъ кареты; лошади ринулись впередъ.

— Какой грустный день! Колетта очень о васъ безпокоится…

Треморъ произнесъ эти слова машинально и безъ всякаго порицанія. Съ жестомъ чрезмрной усталости, Сюзанна не дала ему продолжать.

— Я сдлала все, что могла, чтобы никого не безпокоить… Я послала маленькаго Луи, какъ только стало возможно… Я не могла же оставить этихъ трехъ дтей однихъ съ ихъ умиравшей, затмъ умершей бабушкой… Я сдлала, что могла…

— Но, мое дорогое дитя, — воскликнулъ Мишель, — я васъ ни въ чемъ не упрекаю… мн только кажется, что вы черезчуръ много надетесь на свои силы.

Она глубоко вздохнула, затмъ низкимъ и прерывающимся голосомъ, какъ только что, она принялась разсказывать, что, придя посл полудня къ Мишо, она застала бдную женщину, заболвшую съ утра, въ агоніи, между тмъ какъ дти, окружавшія ее, не представляли себ, что это была уже смерть. Она, Сюзанна, поняла это тотчасъ же. Маленькій Луи побжалъ за деревенскимъ врачемъ, за старикомъ Мишо и за священникомъ, но все произошло такъ быстро, ужасно! До возвращенія старика Мишо, нсколько минутъ спустя посл прихода доктора и священника, все было кончено. Вначал Марсьенна отказывалась врить правд; она цловала свою бабушку, звала ее, она…

Бдная двушка прервала свой разсказъ:

— О! Мишель, — прошептала она, — если бы вы знали! Мн казалось, что я теряла бабушку и дядю Джона во второй разъ, что… Я себя почувствовала одинокой, такой одинокой, я…

Глубокое рыданіе безъ слезъ потрясло ее всю, она быстро повернулась и спрятала свое лицо въ мягкую подушку кареты.

— Сюзи, моя бдная крошка…

Инстинктивнымъ движеніемъ Мишель отдернулъ ее отъ угла кареты, въ которомъ она хотла, одинокая, заглушить свое горе и привлекъ ее къ себ. То была не ласка, даже не — по крайней мр сознательная — любовь брата, въ этомъ стихійномъ порыв; только, если бы дитя, приведенное имъ къ умершей бабушк, содрогнулось тмъ же самымъ рыданіемъ, можетъ быть, Треморъ привлекъ бы его такимъ же образомъ къ себ, прижалъ бы его къ своему страдавшему и понимавшему страданіе сердцу; но это было состраданіе сильнаго къ слабому, твердая и широкая рука, протягиваемая хрупкой рук.

Сюзанна отдавалась ласк, какъ дитя. Въ продолженіе многихъ часовъ она боролась со своими воспоминаніями сироты, со своей женской нервностью, держалась энергично, мужественно, чтобы поддерживать и утшать другихъ; изнуренной этими усиліями, ей казались теперь пріятными эти убаюкивающія, успокаивающія слова.

Съ пересохшимъ горломъ, съ горячими глазами, она не плакала больше, но ея лобъ лихорадочно прижимался къ плечу Мишеля, ея рука сжималась въ рук молодого человка; по временамъ дрожь пробгала по ея тлу.

Нсколько разъ она пыталась заговорить. Мишель ей не позволялъ этого и говорилъ съ ней самъ очень кротко, утшая немного невпопадъ дружескими, сердечными, почти нжными словами. Затмъ, конвульсивныя движенія стали рже, маленькая ручка ослабла, усталая головка покоилась боле тихо на его плеч.

Мишель замолчалъ, боясь нарушить эту тишину, и нсколько минутъ они оставались такъ, безмолвные оба, она разбитая и какъ бы уснувшая въ отеческихъ объятіяхъ.

Карета катилась. Отъ времени до времени свтъ какого-нибудь дома мелькалъ въ стекл; дождь шелъ, скучный, монотонный, такой же срый какъ сумерки.

— Я была очень нервна, очень безразсудна, — пробормотала наконецъ Сюзанна.

И, высвобождаясь, она провела рукой по лбу и глазамъ.

— Вамъ лучше? — спросилъ Мишель заботливо.

— Да.

— Вы мн общаете быть сегодня вечеромъ благоразумной, не слишкомъ думать о тхъ вещахъ, которыя причиняютъ вамъ огорченія. Постараться убдить себя, что если ничто не можетъ вамъ вернуть тхъ, кого вы потеряли, вы имете теперь новую семью, любящую васъ, заботящуюся о васъ и желающую вашего счастья?