Шантеплёр Гюи
Шрифт:
Она находила удовольствіе разговаривать съ этимъ страстнымъ любителемъ рыться въ пергаментахъ, не презиравшимъ ея невжества; наконецъ, Мишель, не желая жертвовать собой Сатан, его великолпію и его дяніямъ, казалось, понималъ, что маленькая Занна могла любить свтъ и давалъ согласіе, чтобы она въ немъ забавлялась со всмъ пыломъ своей жизнерадостной молодости.
Въ то время счастливаго мира, чтобы найти поводъ къ какому нибудь упреку, миссъ Севернъ пришлось бы искать долго и много; и тогда даже она могла бы найти лишь такіе мелкіе поводы, которые конечно не заслуживали, чтобы обращать на нихъ вниманіе… Эти мелочи пожалуй мучили ее немного больше, чмъ она въ этомъ себ сознавалась, но она не вдала наслажденія растравлять полученныя раны и прилагала напротивъ усилія относиться къ нимъ съ благотворнымъ равнодушіемъ.
Что она вспоминала съ полнымъ удовлетвореніемъ — это нжную доброту Мишеля въ день смерти бдной старухи Мишо, и новое для нея чувство полнйшаго доврія къ нему, успокоившее тогда ту нервную тоску, т болзненныя воспоминанія, отъ которыхъ она страдала. Въ этотъ день Сюзанна почувствовала, что она не была одинока и на слдующій день это ободряющее впечатлніе еще боле утвердилось. Затмъ, почти тотчасъ же все перемнилось. Изо дня въ день Мишель становился все боле угрюмымъ, но также и боле свтскимъ.
Теперь онъ принималъ вс приглашения вмст съ Фовелями и только иногда избгалъ пріемовъ въ Кастельфлор; но по аномаліи, чмъ боле онъ здилъ въ свтъ, тмъ мене, казалось, ему тамъ нравилось, и его привтливость измнялась въ обратномъ отношеніи къ его видимому интересу къ обществу. Даже поверхностно наблюдая за Мишелемъ, легко можно было увидть, что, если къ нкоторымъ избраннымъ онъ благоволитъ, какъ напримеръ, къ Жаку Рео и его жен или еще къ этой непріятной и жеманной г-ж де Лоржъ, преслдовавшей его своей болтовней, — другія лица, между обычными гостями Кастельфлора, внушали ему съ нкотораго времени нчто въ род антипатіи. Такъ напримеръ, онъ часто сердился на Поля Рео, не взлюбилъ всхъ Понмори, не пропускалъ ни одного случая противорчить этому бдному Раймонду Деплану и не могъ боле выносить Лангилля.
Наконецъ, онъ сталъ порицать Сюзанну при всякомъ случа, хотя не открыто, глухо, взглядами и молчаніемъ, выводившими ее изъ себя.
Всякій пустякъ раздражалъ Мишеля; маленькіе „американизмы“, которые онъ раньше извинялъ, вскор, это очевидно, будутъ названы непристойными эксцентричностями. И ни одного дружескаго взгляда, никогда ни одного комплимента, нжнаго слова! У Мишеля были „правила“… и затмъ, онъ былъ гордецъ! Сначала онъ старался обуздывать свою гордость, поступать противъ своихъ слишкомъ суровыхъ правилъ, но его властолюбивый нравъ взялъ вскор верхъ надъ этими миролюбивыми намреніями. Мишель желалъ маленькую, очень спокойную, очень сдержанную жену, очень хозяйственную, товарища, друга, — пусть будетъ такъ, но друга, который существовалъ, дышалъ бы только для него одного! Ахъ! Несчастный, какъ онъ попался! Она была красива и весела, и плнительна, и безумно любила удовольствія, невста Мишеля, и она останется такой, будетъ смяться, веселиться и ею будутъ восхищаться!… Что тутъ дурного?…
Сердиться изъ-за Лангилля!
— Нужно, необходимо, чтобы мы помирились, — повторяла Сюзанна, желая еще въ тотъ же вечеръ помириться съ Треморомъ, такъ какъ молодой человкъ узжалъ на слдующій день на цлыхъ три дня.
— Но какъ намъ помириться? какъ? — продолжала она себя спрашивать, въ то время, какъ Треморъ разговаривалъ съ Робертомъ и Колеттой, отвчая только лаконически съ холодной и церемонной вежливостью своей невст.
Бдная, добрая Тереза! Какія иллюзіи составляла она себ и какъ мало она знала Мишеля!
Посл обда, однако, когда Треморъ по своей привычк пошелъ курить на террассу, она нагнала его и облокотилась подл него на перила.
„Что нужно длать?“ — думала она, видя, что онъ не замчаетъ или длаетъ видъ, что не замчаетъ ея присутствия. И она вновь подумала о совт Терезы. Ему легко можно было послдовать. Мишель выпрямился, съ папироской во рту, съ рукой на каменныхъ перилахъ; ничего проще, какъ придвинуть къ этой рук другую руку, и сдлать такъ, какъ сказала Тереза. Одинъ моментъ Сюзи соблазнялась рискнуть на это; нужно было только небольшое мужество. Ну!… Но что скажетъ Мишель? Если онъ скажетъ что нибудь злое или если посмется, или даже если онъ будетъ имть удивленный видъ, Сюзанна прекрасно сознавала, что она ему этого никогда не проститъ.
Она положила свою руку въ нсколькихъ сантиметрахъ отъ руки молодого человка. Боже мой! Он казались созданными, чтобы соединиться, эти дв руки, такія спокойныя въ эту минуту, такія миролюбивыя, одна подл другой! И наконецъ, это не въ первый разъ будетъ, что маленькая ручка почувствуетъ себя въ большой… Сюзанна еще колебалась, но то мужество, котораго она молила у самой себя, не являлось; нтъ, нужно прибгнуть къ другому способу примиренія. Для Сюзи, которая не была Терезой, и для Мишеля, не бывшаго г-номъ Рео, лучшая тактика заключается въ томъ, чтобы забыть ссору и разговаривать, какъ обыкновенно. Тогда она храбро произнесла первую пришедшую ей на умъ банальность.
— Мишель, — сказала она, — могу я читать романъ Терье?
— Какой, мой другъ? Терье написалъ большое число романовъ, — отвтилъ довольно сухо Мишель.
Теперь не противъ Лангилля, но, вроятно, противъ себя самого, онъ былъ раздраженъ въ эту минуту, и это состояніе духа плохо настраивало его въ пользу другихъ.
— Послдній вышедшій, — сказала снисходительно молодая двушка.
— Ну?
— Я васъ спрашиваю, могу ли я его читать; Колетта меня упрекаетъ, что я вообще не въ курс новинокъ.