Сюзи была мила, и они говорили о „ней“, и Поль нашелъ разговоръ настолько пріятнымъ, что пригласилъ свою добрую фею на котильонъ, объяснивъ ей вполн откровенно, что онъ его не танцуетъ съ Симоной изъ боязни вызвать неудовольствіе Жака.

— Мы уже такъ много танцовали вмст, — замтила Сюзанна, смясь; — могутъ подумать, что вы за мной ухаживаете.

— Ба! — отвтилъ молодой человкъ тмъ же тономъ, — не съ сегодняшняго дня я ухаживаю за всми молодыми двушками; Мишель это хорошо знаетъ, полноте!

Продолжая вальсировать, миссъ Себернъ глазами искала своего жениха. Онъ мало выказывалъ рвенія въ защит своихъ правъ, между тмъ Сюзи дорого стоило передать свой котильонъ другому. Гд былъ Мишель? Во всякомъ случа уже не на прежнемъ мст. Она долго искала; вдругь она едва не вскрикнула. Мишель танцовалъ! Онъ танцовалъ съ г-жей де Лоржъ и улыбался на жеманства этого „парика“! О! эта вдова! Боже мой, что она могла сказать такое, чтобы онъ такъ восторгался? и она была накрашена!

— Итакъ, миссъ Сюзи, — просилъ опять Поль, — будьте милостивы, согласитесь танцовать со мной котильонъ.

— Ну, хорошо, — сказала она.

Въ четыре часа котильонъ былъ оконченъ; хотели закончить фарандолой.

Вся убранная гирляндами изъ цвтовъ „mauve“ и нжной-зеленой листвы, — сувениры котильона, — съ волосами, слегка растрепанными, съ блестящими глазами, Сюзи смутно вызывала идею очень изящной и очень аристократической вакханки. Въ ту минуту, когда она готова была понестись съ Лангиллемъ, кружившимся весь вечеръ, какъ юноша, Мишель пришелъ ее предупредить, что карета готова и что Коллета желаетъ ухать.

— О! Майкъ, одну минуту, уже кончаютъ!

— Мой милый другъ, — воскликнулъ Лангилль, — вы не…

Но Треморъ, казалось, не слышалъ художника.

— Послушайте, Сюзи, — сказалъ онъ, — уже скоро пять часовъ, почти свтло…

— Тмъ лучше! Мн было бы пріятно получить здсь первый завтракъ.

— О! правда, правда! — одобрилъ любезно Лангилль.

— Правда, правда! — возразилъ Мишель, — передразнивая его съ нетерпніемъ. — Хорошо вамъ поддакивать! У меня ужасная головная боль!

Тотчасъ же Сюзанна оставила руку своего танцора.

— Если у васъ болитъ голова, подемте… мн казалось, что еще пять минутъ… и что Колетта не… но, однимъ словомъ, демте.

Въ Кастельфлор Мишель высадилъ обихъ молодыхъ женщинъ и проводилъ ихъ въ переднюю, затмъ поспшно поцловалъ Колетту и протянулъ руку Сюзанн.

— Я бгу, — сказалъ онъ. — Этотъ злополучный кучеръ долженъ меня проклинать.

— До свиданія и благодарю, братецъ! — крикнула ему Колетта.

Оставшись одинъ, при блдномъ свт утра, когда дождь мягко стучалъ въ стекла окна, Мишель бросился, не раздваясь, на кровать. Ему хотлось спать, онъ старался не думать о событіяхъ вечера, но капля шампанскаго, выпитая имъ, воспламеняла его мозгъ. Мысли, который онъ хотлъ бы изгнать, трнились въ его ум, осаждая его какъ кошмаръ. И въ волшебномъ свт постоянно вертлась хрупкая, зеленая чародйка…

Онъ долженъ былъ сознаться себ, что во время этой нескончаемой ночи бывали моменты, въ которые онъ чувствовалъ себя способнымъ отдать всю свою исторію хеттовъ, чтобы танцовать такъ, какъ Поль Рео и Депланъ.

— Я ее не люблю, однако, — повторялъ онъ себ, зарывая голову въ подушку; — нтъ, мн кажется, право, что я ее не люблю, мн кажется даже, что, имй я свободу выбирать, я никогда бы не подумалъ на ней жениться, но она меня околдовываетъ, она меня опьяняетъ, какъ и другихъ… Ахъ! если бы она знала, маленькая злая кокетка, находящая меня недостаточно „поддающимся обольщенію“, если бы она знала! Какъ бы она торжествовала, какъ бы она смялась надо мной.

Мишель поднялся около 10 часовъ, не спавъ всю ночь, разбитый кошмаромъ этого утра.

Дождь испортилъ дороги; тмъ не мене онъ ршилъ похать въ Кастельфлоръ, убжденный, что онъ отправляется туда за нужнымъ ему сочиненьемъ по этнографіи, которое можно было найти у его зятя. Но онъ не видлъ ни г-на Фовеля, заинтересовавшагося постройкой и установкой оранжереи и занятаго совщаніями съ садовникомъ, ни Колетты, спавшей еще. За то, въ маленькой гостиной нижняго этажа, по которой онъ проходилъ, чтобы попасть въ библіотеку, онъ засталъ Сюзанну.

Она завтракала, расположившись удобно за столомъ, блествшимъ красивымъ серебромъ и фарфоромъ: ея завтракъ былъ довольно сытный — хлбъ, масло, яйца въ смятку и чай — пища дятельнаго и здороваго человка, которому недостаточно питаться воздухомъ и свтомъ.

Какъ бы вылитая въ своемъ темномъ шерстяномъ плать съ высокимъ блдно-голубымъ галстухомъ на маленькой, тоненькой ше, она имла т же быстрыя движенія и тотъ же свжій цвтъ лица, какъ будто она проспала вполн мирно всю ночь.

— Вы, Майкъ?! уже?