Въ кокетств миссъ Севернъ могло быть много безсознательности и простодушія. Желаніе нравиться было въ ней такъ стихійно, такъ всепоглощающе, что она, казалось, задалась цлью очаровывать также женщинъ, дтей и самыхъ простыхъ людей, съ которыми сталкивалась, и она была по-своему кокетлива съ Колеттой, съ Жоржемъ и Низеттой и съ Мишо, какъ и со своими танцорами.

Въ кокетств миссъ Севернъ также было много веселья, удовольствія посмяться, лукавой болтовни, немного насмшки безъ злобы надъ людьми, любовавшимися ею и показывавшими ей это. Но какъ бы то ни было, а Сюзанна была кокетка, кокетка неоспоримо, по природ, и если бы она даже не была такою, то, за исключеніемъ разв, если бы была создана изъ особаго, нечеловческаго матеріала, она сделалась бы кокеткой въ этотъ вечеръ, вечеръ ея перваго бала, въ опьянніи отъ свта, музыки, туалетовъ, въ особенности отъ тонкой лести, расточаемой ей.

Ея нжное изящество, сіяніе ея тонкой блокурой женственности раскрывались боле законченными, боле привлекательными, она это знала, и это радостное сознаніе своей красоты искрилось въ ея словахъ и въ ея улыбк, придавало безконечно много выраженія этой красот.

Ею любовались, ее окружали, какъ маленькую королеву, и въ удовольствіи отъ своего тріумфа, она чувствовала себя очень доброй, очень снисходительной. Вс мужчины казались ей очень любезными, вс женщины — прекрасными и весь міръ плнительнымъ.

Одинъ моментъ она съ удовольствіемъ увидла Мишеля, танцующаго съ Маргаритой Сенваль, такъ какъ ей хотлось, чтобы вс веселились, какъ она.

Она думала, что онъ придетъ затмъ пригласить ее. Она, отказывая всмъ, хранила для него котильонъ, повторяя себ, что онъ безъ сомннія придетъ его просить. Она испытывала желаніе танцовать еще съ Мишелемъ; это желаніе заключало въ себ потребность удовлетворенной гордости и можетъ быть также другое боле смутное чувство, которое Сюзи затруднялась опредлить. Но Мишель не пришелъ.

Отъ времени до времени миссъ Севернъ его замчала. Онъ спорилъ съ серьезными людьми, онъ разговаривалъ, немного склонившись, съ какой-нибудь особой въ плать „mauve“, бывшей только зрительницей на бал или, одинокій, стоя въ амбразур двери, смотрлъ передъ собой со скучающимъ видомъ. Нсколько разъ, танцуя, она старалась ему улыбнуться, но, несмотря на то, что она близко проходила мимо него, хотя она почти задвала его своимъ платьемъ, онъ ея не видлъ или не хотлъ видть. Тогда она разсердилась и притворялась, что не замчаетъ Мишеля, скользя передъ нимъ въ головокружительномъ вальс, не смотря совсмъ въ его сторону. Она прояснилась, когда молодой человкъ, наконецъ, пришелъ предложить ей руку, чтобы свести ее въ буфетъ, но она прекрасно сознавала, что она и Мишель не были въ одинаковомъ настроеніи, онъ, спокойный, немного вялый, она, возбужденная, очень живая, съ пылающими щеками.

Треморъ отказался вести свою невсту въ галлерею, гд окна были настежь открыты; онъ усадилъ ее въ оранжерею за маленькій ивовый столикъ. Временами они оставались совершенно одни.

— Скажутъ, что вы завладваете мной въ исключительное пользованіе! — воскликнула молодая двушка.

— Признайтесь, однако, что это будетъ нсколько преувеличено, — отвтилъ Мишель.

И онъ добавилъ довольно весело:

— Робертъ ухалъ, и вотъ уже часъ, что вы и Колетта поручены мн… у меня нтъ никакого желанія, чтобы вы схватили воспаленіе легкихъ въ буфет.

— Бдная Колетта! Она правда, веселится сама и конечно не думаетъ обо мн; но, поврите ли, если я вамъ скажу, что не имла времени обмняться съ нею двумя словами сегодня вечеромъ?

— О! этому очень легко поврить!

— Стснительно ужинать совсмъ одной, — заявила вдругъ Сюзанна, поставивъ бокалъ, въ который она только что обмакнула губы. — Почему вы ничего не спросили для себя?

— Просто потому, что я не голоденъ.

Она посмотрла на него, затмъ, смясь тмъ смхомъ, который бывалъ у нея изрдка, такимъ наивнымъ и однако женственнымъ:

— Хотите, мы подлимся?

— Нтъ, благодарю.

— Тутъ дв вилки, одна на моей тарелк, другая въ паштет, мы можемъ сть въ одно время.

— Я не голоденъ, увряю васъ.

— О! маленькій кусочекъ, Мишель, совсмъ маленькій кусочекъ, я васъ прошу, чтобы мн сдлать удовольствіе, — умоляла она.

Наполовину раздосадованный, наполовину развеселенный, Мишель взялъ вилку и послушался. Когда онъ принялъ хлбъ, деликатно протянутый ему между двумя пальцами, молодая двушка радостно засмялась.

— Къ вамъ такъ идетъ, Майкъ, когда вы перестаете быть серьезнымъ! Иногда серьезные люди бываютъ очень скучны, вы знаете?

— О! я это знаю!… Это было, можетъ быть, самой большой глупостью моей жизни быть серьезнымъ человкомъ!

Тонъ, которымъ онъ говорилъ, огорчилъ маленькую королеву вечера; что-то въ род нжной жалости увлажнило ея взглядъ.

Она положила свою руку безъ перчатки, очень мягко, на руку своего суроваго подданнаго.

— Нтъ, — сказала она, — я не думаю, я думаю, — ваша жизнь очень хороша, какъ она есть.