— И затмъ, — возразилъ Мишель, — если бы она даже узнала что нибудь, она бы не ухала… Она бы дождалась меня… ты тоже такъ думаешь, неправда ли?

— Конечно, она дождалась бы тебя… Если только она не ухала, чтобы встртиться съ тобой.

Молодой человкъ покачалъ головой, и взглядъ его выражалъ недовріе къ судьб.

— О, нтъ! — сказалъ онъ.

Колетта раздумывала.

— Ты права; если бы у нея было малйшее подозрніе о томъ, что случилось, она считала бы нужнымъ повидать меня, поговорить со мной; нтъ, она ничего не знала.

Треморъ спряталъ лицо въ волоса своей сестры.

— О! моя дорогая, моя дорогая, — стоналъ онъ, — уврь меня, скажи мн еще разъ, что ты уврена, что она меня подождала бы, что ты въ этомъ убждена.

— Но да, мой бдненькій Мишель, да, я въ этомъ убждена; Сюзанна не ухала бы; изъ боязни разминуться съ тобою, она подождала бы тебя здсь и она сказала бы мн все. Она тебя любитъ, я это знаю и…

— Она теб это сказала?

Колетта казалась смущенной.

— Нтъ, но я это прекрасно видла.

Мишель горько разсмялся.

— Ахъ! ты это видла… ты это видла, ну, такъ ты очень счастлива.

Онъ высвободился изъ объятій г-жи Фовель и слъ на мсто, на которомъ сидлъ минуту тому назадъ.

Колетта казалась обезкураженной.

— Никто ничего не предвидлъ? — спросила она, однако.

— Никто, — отвтилъ Треморъ. — Ты помнишь въ тотъ вечеръ, мужъ твой говорилъ со мной о Банк; онъ слыхалъ, что циркулировали довольно дурные слухи… Но все было такъ неясно и такъ мало вроятно, что я имъ не придавалъ большого значенія. Къ тому же г-нъ Алленжъ, котораго я видлъ по прибытіи въ Парижъ, не зналъ ничего точно и предполагалъ продлки прессы. Затмъ, третьяго дня, на бульвар распространилась внезапная всть о самоубійств Моро-Фромона, директора Столичнаго банка. И на слдуюшій день несчастье стало извстно. Бдняки, думавшіе такъ же какъ и я, что разумно пристроили свое состояніе, оказываются разоренными въ нсколько дней, можетъ быть до послдняго су.

— Но что же случилось?

Мишель казался измученнымъ и Даранъ отвтилъ за него.

— Моро-Фромонъ, въ соучастіи съ двумя администраторами, втянулъ вн устава, банкъ въ колоссальное дло перекупа и скомпрометировалъ его. Никто ничего не подозрвалъ. Но былъ отданъ приказъ о преслдованіи синдиката, стоявшаго во глав дла. Тогда Моро-Фромонъ увидалъ, что все потеряно и покончилъ самоубійствомъ, несчастный… что однако, увы! длу не поможетъ.

Колетта спросила, ошеломленная этими, только наполовину ей понятными, объясненіями:

— Разв разореніе полное, разв вс деньги Мишеля потеряны?

— Нужно подождать ликвидаціи, сударыня, — возразилъ Даранъ, — но я не думаю, чтобы она дала удовлетворительные результаты.

Треморъ пожалъ плечами.

— Я еще въ числ счастливцевъ, — заявилъ онъ, — такъ какъ мн еще остается, благодаря моей недвижимости на улиц Бельфейль, чмъ существовать, и я могу приняться за работу… Ахъ, Боже! если бы дло шло только обо мн!

Онъ перебилъ себя, возвращаясь все къ той же мучительной мысли:

— Я хотлъ самъ сообщить ей о томъ, что произошло, для того, чтобы ее успокоить насчетъ будущего, сказать ей, что я буду работать, что… и нужно же было, чтобы она такимъ образомъ ухала.

Онъ говорилъ съ плохо сдерживаемымъ гнвомъ.

— Послушай, мой дорогой братецъ, — сказала Колетта съ нкоторымъ упрекомъ въ нжномъ голос, — нужно быть справедливымъ. Сюзанна не могла угадать, что ты раньше вернешься. Неужели ты думаешь, что…

— Я не знаю, я не знаю, — сказалъ онъ, какъ бы боясь того, что скажетъ Колетта. — Тотъ фактъ, что я не нахожу ее здсь, когда я печаленъ, несчастенъ, меня удручаетъ. Ахъ! я отдалъ бы десять, двадцать лтъ моей жизни, чтобы быть увреннымъ, что она ничего не знала.

— Но, мое дитя, — продолжала матерински Колетта, — ты можешь легко удостовриться. М-ль Жемье живеть на улиц С.-Перъ № 35. Позжай завтра повидать Сюзанну.

— Ахъ, нтъ, — возразилъ жестко Мишель. — Ни за что на свт. Она сказала, что по прізд напишетъ теб, не такъ ли? Посмотримъ, напишетъ ли она теб. Я хочу, чтобы она чувствовала себя свободной, совершенно свободной и что… Принимая въ соображеніе, что она будетъ находиться передъ необходимостью принять ршеніе, пусть она не испытаетъ никакого посторонняго вліянія, даже моего, даже вліянія моей нжности, моего горя. Если она не напишетъ, ну… я подумаю.

— Но, — осторожно намекнула г-жа Фовель, — если бы я ей написала одно слово, маленькую банальную записку…

Суровымъ, нервнымъ движеніемъ онъ схватилъ об руки своей сестры.

— Слушай, Колетта, — сказалъ онъ тмъ прерывающимся голосомъ, который являлся у него моментами въ этотъ день съ тхъ поръ, какъ онъ вошелъ въ маленькую гостиную, — ты мн пообщаешь, что не будешь стараться увидться съ Сюзанной, что ты ей не напишешь, что не поручишь Роберту пойти ее повидать… что ты ничего не сделаешь, пока она не подастъ всти о себ, сама… Для меня это очень важно, видишь ли, очень важно… Если бы ты меня ослушалась, я… я бы теб этого никогда не простилъ, у меня есть серьезныя причины, чтобы говорить такъ.