Онъ перемнилъ позу, какъ подобало, чтобы слдить за представленіемъ. Онъ полулежалъ теперь спиной къ публик и опираясь на ладонь правой руки. Онъ въ этомъ положеніи могъ видть только сбоку лицо княжны, но могъ удобно и неслышимо для другихъ говорить съ нею.

— Со мною то, княжна, промолвилъ онъ на ея вопросъ, — что я будто самъ себ читаю отходную теперь.

— Зачмъ вы это говорите! быстро возразила она. — Ничего еще не кончено….

— Да, желчно сказалъ онъ на это, — пока я для здшнихъ хозяевъ только актеръ на сцен, случайный скоморохъ, меня отсюда не выгонятъ, не такъ ли?

— Зачмъ вы это говорите! повторила она съ безмрною тоской:- разв я тоже…

Она не договорила и вся вспыхнула подъ своими румянами.

Въ другую минуту онъ прыгнулъ бы съ пятаго этажа за это слово. Теперь оно показалось ему лишнею каплей яда въ кубк и такъ уже отравленныхъ надеждъ его.

— Вы, княжна, горько и торопливо прошепталъ онъ, — вы «должны знать себ цну», вы «не про такихъ соловьевъ» какъ какой-нибудь несчастный магистрантъ, «безъ положенія въ обществ», какъ я.

— Кто это вамъ сказалъ? Глаза ея блеснули. Она тутъ же отвернула ихъ по направленію театра, встртившись взглядомъ съ глазами Анисьева, усвшагося теперь за спиной ея матери и неотступно глядвшаго на нее.

— Все равно кто! Вы сами сегодня утромъ предрекли мн чего я въ прав ожидать.

— Что поняли вы изъ моихъ словъ, что? замирая прошептала она въ свою очередь, все также продолжая глядть на представленіе.

— Понялъ что былъ сонъ, а теперь настало пробужденіе, язвительно подчеркнулъ Гундуровъ. — Виноватъ, они кончаютъ, сейчасъ моя реплика, промолвилъ онъ тутъ же, останавливая этими словами всякое возраженіе съ ея стороны.

Она и не возражала….

Злодй Луціано, изображаемый Факирскимъ, подкрался тмъ временемъ къ спящему театральному королю и проговоривъ діаконскимъ басомъ:

наклонился къ нему, представляя что вливаетъ ему въ ухо отраву… Клавдіо-Зяблинъ, въ избытк усердія, не дождался слдующихъ за этимъ объяснительныхъ словъ Гамлета, и вскочилъ съ мста съ растеряннымъ выраженіемъ на лиц. Но это придало только боле оживленія сцен. Княжна, боясь пропустить свою реплику, крикнула совсмъ уже испуганнымъ голосомъ: «Король встаетъ!» Полоній въ свою очередь, позабывъ о двухъ слдующихъ за этимъ фразахъ Гамлета и королевы кинулся впередъ, отчаянно махая руками: «Прекратите представленіе! Огня, огня, огня!» И все бывшее на сцен, за исключеніемъ Гамлета и Гораціо, въ настоящемъ безпорядк, тснясь и набгая другъ на друга, исчезло разомъ за кулисами

Гундуровъ приподнялся на колнахъ съ пола и, еще не вставая на ноги:

началъ онъ и, не докончивъ, залился истерическимъ нескончаемымъ хохотомъ… Онъ не былъ въ силахъ сдержать себя, свои до нельзя возбужденныя нервы….. Ашанинъ испугался не на шутку:

— Что съ тобою? довольно, Сережа, успокойся! шепталъ онъ по театральному, подходя къ нему и не зная что длать…

Эффектъ для зрителей вышелъ поразительный. Загремвшимъ «браво!» не предвидлось конца, какъ и этому надрывающему смху Гамлета.

— Даже страшно! проговорила графиня Воротынцева.

Софья Ивановна сидла сжавшись, вся заледенлая отъ страха.

договорилъ справившись наконецъ съ собою Гундуровъ, поднялся на ноги и, самъ не отдавая себ въ этомъ отчета, мгновенно съ высоты сцены обвелъ всю залу изъ-подъ сжатыхъ бровей какимъ-то надменнымъ, повелительнымъ взглядомъ, какъ бы приглашая ее ко вниманію.

Все смолкло разомъ. Только графъ Анисьевъ, чуть-чуть улыбнувшись, промолвилъ мысленно:

— M^atin! Quel air de matamore!

Представленіе пошло своимъ чередомъ. Въ лож Mme Cr`ebillon князя Ларіона уже не было.

— Лина, Лина! кричала, бжа за нею въ до гонку по корридору съ распущеннымъ хвостомъ шлейфа, Ольга Акулина.

Княжна не отвчала, добралась до своей уборной, и опустилась на стоявшую тамъ кушетку прижмуривъ глаза и безсильно уронивъ руки на колни.

Ольга вбжала за нею:

— Вамъ опять дурно, Лина?

— Нтъ, нтъ… сейчасъ пройдетъ… Это у меня съ утра, я вамъ говорила… Мн не дали выспаться сегодня… Я опять немножко устала, вотъ и все, говорила черезъ силу княжна, стараясь объяснить свое изнеможеніе самою обыкновенною причиной.

Настоящую причину тонкая барышня знала очень хорошо, съ той минуты когда застала утромъ Лину съ Гундуровымъ въ комнат его тетки, но не почитала нужнымъ давать это понимать княжн. Она хлопотала теперь только о томъ чтобы показать ей какъ можно боле дружбы и заботы, и какъ выражалась она мысленно, «не насиловать, а вызывать» этимъ ея довріе.