Она крпко прижала къ своему боку локоть Женни чтобы «не вздумалось ей опять къ своему предмету», — и об бойкія особы выбжали въ корридоръ, соединявшій театръ съ главнымъ корпусомъ дома.

Часы бжали. Отсервированъ былъ luncheon, второй завтракъ, за которымъ графъ, посл двухчасовой прогулки, цзволилъ кушать съ большимъ аппетитомъ, и чувствовалъ себя въ необыкновенно бойкомъ и галантерейномъ расположеніи духа. Онъ все время за столомъ посылалъ умильныя улыбки Ольг Елпидифоровн, грозилъ ей издали пальцемъ и называлъ «шалунья», отчего она вдругъ сдлалась предметомъ такихъ же улыбокъ со стороны всего остальнаго мужскаго общества и кисло-сладкихъ взглядовъ со стороны большинства прекраснаго пола. Но смышленая особа держала себя на этотъ разъ безукоризненно, не замчала будто ни взглядовъ этихъ, ни улыбокъ, и, опустивъ невинно очи, подымала ихъ лишь для скромно благодарной улыбки по направленію благоволившаго къ ней начальства.

— Премилая особа! выразилъ по этому случаю графъ сидвшей о правую его руку графин Воротынцевой;- поетъ прекрасно!

— Et vous savez, comtesse, de зa beaucoup! перегинаясь мимо него къ гость, многозначительно и таинственно сообщила объ Ольг съ своей стороны хозяйка дома, указывая пальцемъ на свой выпуклый лобъ.

— Да? сказала графиня, вглядываясь съ мста въ барышню и привтливо улыбаясь ей какъ только встртились он глазами.

— Tr`es bien! одобрительно кивнула она затмъ въ отвтъ Агла Константиновн.

Посл завтрака она просила представить ей Ольгу.

Барышня ногъ подъ собою отъ счастія нечувствовала; она млла и присдала, присдала и, млла…

— У васъ, говорятъ, прелестный голосъ… Услышимъ мы васъ сегодня вечеромъ?

— Къ несчастію моему, non, comtesse! Я въ Гамлет не играю… Но завтра я буду, буду много пть… А еслибы вы знали, madame la comtesse, — и барышня внезапно скрестила себ на груди съ умоляющимъ видомъ руки, — какъ бы я была счастлива еслибы вы слышали какъ я пою!

Въ невинныхъ грезахъ своего пылкаго честолюбія, въ этой «петербургской цариц» барышня наша прозрвала уже лучшій для себя путь «попасть ко двору за пніе».

«Петербургская царица» словно угадала что происходило у нея въ душ, она засмялась: — Если вы воображаете что я что-нибудь понимаю въ музык, вы очень ошибаетесь! Je m'entends en beaux yeux beaucoup plus qu'en musique, любезно примолвила она, глянувъ въ эти beaux yeux очарованной двицы, и поклонившись ей съ новою улыбкой, ушла въ назначенный для нея покой, въ сопровожденіи княгини Додо все еще злобной какъ сычъ и мрачной какъ воронъ.

Графъ кушавшій кофе въ гостиной подозвалъ и посадилъ барышню около себя, зрлище отъ коего сидвшая тутъ не по далеку «образованная окружная» сочла почему-то нужнымъ закрыть лицо себ веромъ.

— А гд отецъ? невиннйше спрашивалъ между тмъ Ольгу его сіятельство.

— Онъ здсь, графъ! Прикажете позвать къ вамъ?

— Позовите!

Толстый Елпидифоръ, державшійся все время въ сторонк, но постоянно на чеку, выросъ какъ изъ-подъ земли.

— Дороги у тебя хороши! Распорядительный! милостиво заплъ свой акаистъ графъ вытянувшемуся и какъ маятникъ опускавшему и подымавшему предъ нимъ свою круглую голову исправнику, приглашая въ тоже время его дочь занять прежнее свое мсто рядомъ съ нимъ на диван:- въ одномъ только мст тамъ, мостикъ, помнишь?

— Изволите поврить, ваше сіятельство, вскрикнулъ Акунинъ, — хоть изъ собственнаго кармана чини! Земля тутъ, смю донести, спорная, двухъ помщиковъ: одинъ говоритъ, «за мной не утверждено,» а тотъ опять: «пусть, говоритъ, кто отымаетъ, тотъ и платитъ»!.. А все то мсто гроша не стоитъ, одно болото… Такъ-съ, изъ гонора изъ пустаго тяжбу ведутъ…. Что денегъ имъ стоитъ!..

— А деньги кому? нежданно заключилъ графъ: — судь!

— Это совершенно такъ изволите говорить, ваше сіятельство, захлебнулся счастливымъ смхомъ Елпидифоръ… — Напоминаетъ это мн-съ, заговорилъ онъ вдругъ, окидывая начальство зоркимъ взглядомъ и уже совершенно понявъ какъ и чмъ его взять можно, — напоминаетъ мн-съ когда я еще въ полку служилъ….

— Въ гусарахъ былъ? прервалъ графъ, ткнувъ впередъ пальцемъ.

— Въ герцога Нассаускаго уланскомъ полку въ ту пору штабъ-ротмистромъ состоялъ, ваше сіятельство!

— Да.

— Такъ что же?

— Стояли мы тогда въ благословенной Малороссіи…

Графъ засмялся, откинулъ ладони, и подмигивая сбоку Ольг Елпидифоровн:

— Хохлы! проговорилъ онъ.

— Такъ точно, ваше сіятельство, задребезжалъ за нимъ Елпидифоръ;- презабавный, изволите знать, народецъ. Такъ вотъ о нихъ съ осмлюсь разказать… Лежатъ это два такіе хохла въ лсочк,- слышатъ, кукушка закуковала. Одинъ изъ нихъ и говоритъ другому: Грицко, а Грицко! — А ну? — Отто мини зозуля закуковала! — А отже сбрехавъ! говоритъ другой, — не тоби, а мини закуковала! — Кажу-жъ, мини, а не тоби…. И вышелъ у нихъ изъ-за этого споръ, и оттаскали себя Хохлы за чубы такъ что у каждаго хохолъ другаго остался въ рук…

— Дураки!.. какъ ребенокъ уже хохоталъ графъ. Толстый Елпидифоръ, дйствительно, въ числ другихъ своихъ талантовъ, воспроизводилъ Хохловъ неподражаемо.

— Вотъ-съ, ваше сіятельство, продолжалъ онъ, — и пошли они оба къ судь чтобъ онъ ихъ разсудилъ. Пришли, поклонились, разказали. — Добре, говоритъ судья; клади кажный на столъ по карбованцю. Вытащили они по рублю, положили. — А ну-те-ка, каже, теперича почеломкайтеся! (это поихнему «поцлуйтесь» значитъ, ваше сіятельство.) Почеломкались. — Ну, каже, а теперичка идыть соби до дому! Поглядли Хохлы на него, другъ на друга поглядли, въ затылк себ почесали:- А бильше, кажутъ, ничого и не буде, панъ судія? — А чого жъ, говоритъ, вамъ бильше! Сами видли: ни тоби, а и ни тоби куковала зозуля, — мини она куковала! Взялъ онъ карбованцы со стола — и положилъ себ въ карманъ