Г-нъ пасторъ сейчасъ же отправился къ Грет, но она приняла его такъ же, какъ отца, посмотрла на него такимъ страннымъ взглядомъ, что г-нъ пасторъ сконфузился безъ всякой причины, нсколько разъ снималъ, опять надвалъ синія очки и наконецъ ушелъ домой, чтобы никогда боле не возвращаться къ школьному учителю.

Только съ однимъ докторомъ Экгартомъ говорила Грета, и то только тогда, когда бывала съ нимъ наедин. Она ему говорила, что Гансъ ни въ чемъ не виноватъ, и что она докажетъ это. Но прежде г-нъ докторъ долженъ вылчить ее, по-крайней-мр настолько, чтобы она была въ состояніи сдлать нсколько миль, иначе нельзя будетъ помочь Гансу. Добрый докторъ сначала не понималъ, что она этимъ хотла сказать. Но такъ какъ Грета постоянно возвращалась къ этому предмету, то онъ приписывалъ эту настойчивость ея болзненному состоянію, пока Грета мало-по-малу не разъяснила ему свой планъ, который отличался отъ всхъ плановъ вообще своей необыкновенной наивностью и состоялъ въ слдующемъ: Грета поедетъ къ герцогин, – герцогиня такая добрая – и все разскажетъ ей, а герцогиня передастъ все герцогу. Онъ, говорятъ, тоже очень добръ, и верно сейчасъ же велитъ выпустить Ганса изъ тюрьмы, а на его мсто посадить тхъ, которые погубили бднаго малаго. Слушая это, добрый докторъ такъ улыбался, какъ улыбался, когда дти разсказывали ему сказку о рыбак и рыбк; но Грета все стояла на своемъ и докторъ подумалъ: если ея затя не поможетъ длу, то и не испортитъ его. Излчиваютъ же иногда простонародныя средства въ медицин тамъ, где наша наука становится въ тупикъ. Докторъ Экгартъ быль человекъ ршительный и, разъ принявъ участіе въ план Греты, онъ сталъ хлопотать такъ усердно, будто этотъ планъ былъ собственнымъ его изобретеніемъ. Грета была права, говоря о доброт герцогини, а придворный лейбъ-медикъ, тайный совтникъ, докторъ медицины Штейнценбахъ, университетскій товарищъ доктора Экгарта, верно, будетъ радъ услужить старому другу.

Конечно, тайный совтникъ Штейнценбахъ не могъ сразу ршиться на такое важное дло, не испросивъ заране позволенія у любимой камерфрау герцогини; но по счастью г-жа Шнеефусъ имла брата, который очень желалъ занять место инспектора на главной станціи вновь открытой желзной дороги, а назначенiе на это мсто зависло отъ г-на Шнеллера, зятя доктора Экгарта и главнаго директора этой дороги. Правда, оставалось еще одно препятствіе: г-жа Шнеефусъ подверглась бы строгому выговору отъ гофмейстерины, баронессы Адлерскронъ, если бы въ настоящемъ случа заране не разузнала, не соблаговолитъ ли ея сіятельство взглянуть на это дло сквозь пальцы? Но и это послднее препятствiе было устранено, благодаря двоюродному брату директора Шнеллера, банкиру Мозеру, котораго докторъ Экгартъ, бывшій у него домашнимъ врачомъ, посвятилъ тоже въ тайну Греты.

На дняхъ банкиръ имлъ случай оказать не маловажную услугу ея сіятельству и съ тонкою любезностью, отличавшею этого финансиста, выпросилъ теперь у нея вышеозначенное одолженіе, взамнъ оказанной услуги. Черезъ нсколько недль все было улажено. Ожидали только благопріятнаго случая, чтобы приступить къ длу; скоро и этотъ случай не замедлилъ представиться.

Въ этомъ году герцогъ ране обыкновеннаго перехалъ въ свой загородный дворецъ Бельвю, находившійся недалеко отъ резиденціи, и здсь, гд, благодаря сельской обстановк и простымъ вкусамъ герцогини, обычный этикетъ былъ не такъ обязателенъ, какъ въ столиц, могла легко разъиграться такъ тщательно заученная піеса.

Въ одинъ прекрасный день, посл обда, докторъ повезъ Грету въ своемъ экипаж, чтобы, по его словамъ посовтоваться съ городскими врачами на счетъ ея здоровья, и высадилъ ее, какъ и было ршено, ровно въ шесть часовъ, – въ это время обыкновенно кончался обдъ герцога – у воротъ парка.

– Помнишь ли ты все, что должна сказать, милое дитя? – спросилъ докторъ.

– Помню, – отвчала Грета, спокойно взглянувъ на доктора.

– Ну, такъ съ Богомъ, дитя мое! – сказалъ докторъ, – если ты это помнишь, да Онъ не забудетъ тебя, то мн нечего ломать надъ этимъ головы.

Грета ничего не говорила доктору, кром того, что Гансъ не виновенъ въ браконьерств, и докторъ не боле другихъ имлъ понятія о томъ, что будетъ говорить Грета герцогин.

Этого никто и не долженъ знать, исключая ея свтлости, которая все передастъ герцогу. Въ этомъ состояла вся программа Греты, и Грета такъ наивно врила въ осуществленiе ея и доброту герцогини, что даже придворный лакей, племянникъ г-жи Шнеефусъ, встртившій ее у воротъ парка и проводившiй въ замокъ, не внушилъ ей никакого страха и самъ въ свою очередь не позволилъ себ ни малйшей вольности въ отношеніи хорошенькой, блдной двушки. Даже г-жа Шнеефусъ, дама очень величественной наружности, – боле величественной чмъ сама герцогиня, – была изумлена и пришла въ сильное негодованіе, когда Грета на ея вопросъ, не боится ли она? отвчала: «Нтъ, чего же мн бояться?» Фрау Шнеефусъ разсказывала потомъ, что она даже сконфузилась, когда отворяла дерзкой двочк дверь въ комнаты герцогини.

При вход Греты, герцогиня сидла у окна выходившего въ паркъ, и читала книгу.

Она отложила ее въ сторону и, окинувъ молодую двушку испытующимъ взглядомъ, сказала:

– Оставь насъ однихъ, милая Шнеефусъ, а ты подойди ко мн поближе, милое дитя! ты такъ блдна и взволнована; садись и разскажи мн все, что ты знаешь объ этой несчастной исторіи.

Глаза герцогини смотрли такъ ласково на Грету и голосъ ея былъ такъ нженъ, что у Греты полились слезы изъ глазъ, слезы благодарности къ Богу, который все устроилъ такъ, какъ она Его просила.

Отеревъ свои хорошенькіе глазки, она подняла ихъ на герцогиню и дрожащимъ голосомъ начала разсказывать ей все, что знала, все, что у нея было на сердц, отъ начала до конца, не утаивая и не прибавляя ни одного слова. Герцогин показалось, что она читала мастерски написанную деревенскую повсть, а въ словахъ Греты было столько наивности и чистосердечія, что герцогиня нсколько разъ отвертывалась къ окну, какъ бы затмъ, чтобы понюхать стоящіе тамъ цвты, а на самомъ дл, чтобы скрыть слезы, невольно навернувшіяся на глазахъ.

Когда Грета кончила, герцогиня сказала:

– И ты, конечно, желаешь, милое дитя, чтобы я все это передала герцогу, не правда ли?

– Ахъ да, – сказала Грета.

– А онъ долженъ отпустить на волю твоего Ганса?

– Ахъ да, – сказала Грета.

Герцогиня встала и начала ходить по комнат. Она уже сообщила герцогу о предстоящемъ свиданіи съ Гретой, и онъ былъ не совсмъ доволенъ, что она согласилась на это свиданіе. Онъ ужъ и то не мало сердился за эту исторію на осла, судебнаго следователя, который умлъ только засадить въ тюрьму Ганса, а тотъ, какъ видно, виноватъ не боле другихъ, потому что браконьерство после его заключенія продолжалось по-прежнему. Только бездльники стали съ тхъ поръ осторожне вести дло.