Признаюсь, и я, съ своей стороны, съ любопытствомъ осматривалъ двочку: она была такъ миніатюрна, что казалась еще моложе, чмъ была на самомъ дл. По ея чистенькому, хорошо сшитому, хотя и скромному, платьицу видно было, что она не изъ бдной семьи.

— Кто тебя послалъ такъ далеко? спросилъ я ее.

— Тотъ, кто очень меня любитъ, сударь.

— A что ты тутъ длала?

— Этого я вамъ сказать не могу, отвчала она ршительно.

Было что-то особенное въ ея отвт и я просто недоумвалъ, какое могли ей дать порученіе и почему она такъ осторожно отвчаетъ. Она какъ будто угадала мою мысль и поспшила прибавить, что она ничего дурного тутъ не длала, но не можетъ разсказать мн всего, потому что это тайна, большая тайна, которой она и сама не знаетъ.

Слова ея дышали такой искренностью, что я ни на минуту не усомнился въ томъ, что она говорила правду. Чмъ дальше мы шли, тмъ развязне и веселе она становилась, однако ни разу не упомянула о своемъ дом, а только замтила, что мы шли по другой дорог, и интересовалась знать, короче ли она той, по которой она шла изъ дому.

Какъ я ни старался, я не могъ объяснить себ этой загадки, но, конечно, у меня не хватило бы духу воспользоваться наивностью двочки и ея признательностью ко мн, чтобы выпытать у нея тайну, которую она такъ тщательно скрывала. Я люблю дтей и дорожу ихъ расположеніемъ, и ни въ какомъ случа не ршился бы обмануть довріе двочки ради удовлетворенія моего любопытства.

Но все же я не видлъ причины, почему бы мн не взглянуть на того, кто не побоялся послать ребенка такъ далеко и въ такое позднее время; а для того, чтобы двочка, почуявъ знакомыя мста, не побжала скоренько домой и не разстроила моего плана, я старался вести ее самымъ дальнимъ путемъ, по глухимъ улицамъ и переулкамъ. Моя хитрость вполн удалась, маленькая незнакомка только тогда поняла, что мы приближаемся къ ея дому, когда мы вошли въ улицу, гд она жила, и надо было видть, съ какимъ восторгомъ она захлопала въ ладоши и побжала впередъ. Пробжавъ нсколько десятковъ шаговъ, она остановилась у какого-то дома, поджидая меня, и постучалась въ дверь, когда я уже былъ у крыльца.

Верхняя, стеклянная часть двери не была ничмъ завшена. Въ первую минуту я не обратилъ на это вниманія, такъ какъ въ дом было совершенно темно и тихо, да и мн было не до того: я желалъ только, чтобы намъ поскоре отворили дверь. Двочка постучала еще раза два или три. Наконецъ послышался шорохъ за дверью, а вмст съ тмъ показался и свтъ: кто-то, медленнымъ шагомъ, приближался къ намъ со свчой въ рукахъ и я могъ на свобод разсмотрть и комнату, и старика, съ трудомъ пробиравшагося между разбросанными по полу вещами.

Старикъ былъ маленькаго роста, съ длинными сдыми волосами. Достаточно было одного взгляда, чтобы замтить нкоторое сходство между нимъ и моей молоденькой спутницей; т же свтлые голубые глаза, та же маленькая фигура; но на этомъ сходство и оканчивалось. Все лицо старика было изборождено морщинами и носило слды удручавшихъ его заботъ.

Комната служила складомъ для старинныхъ вещей. Такіе склады еще попадаются въ разныхъ уголкахъ Лондона, гд эти запыленныя сокровища ревниво оберегаются отъ взоровъ людскихъ. У стнъ, словно привиднія, стояли рыцарскія кольчуги; на полу валялось разное оружіе, поржаввшее отъ времени; на полкахъ и столахъ были разбросаны бездлушки изъ разнаго дерева, вывезенныя изъ старыхъ монастырей; безобразныя китайскія фигурки изъ желза, дерева и слоновой кости; въ углу торчали куски обоевъ самыхъ причудливыхъ узоровъ; тутъ же стояла разная мебель, точно также отличавшаяся причудливымъ фасономъ, и все это, какъ нельзя боле, гармонировало съ наружностью стараго хозяина, съ его озабоченнымъ, блуждающимъ взоромъ. Глядя на него, такъ и представлялось, что вотъ онъ, собственной особой, ощупью, пробирается въ полуразрушенную церковь или гробницу, въ покинутый развалившійся замокъ и собственными руками выноситъ оттуда награбленныя сокровища.

Онъ отворилъ дверь и посмотрлъ на меня съ нкоторымъ удивленіемъ, но еще больше изумился, когда увидлъ двочку около меня.

— Здравствуй, ддушка!

Она бросилась къ старику и въ нсколькихъ словахъ разсказала ему о нашей встрч.

— Да хранить тебя Господь, дитятко мое, промолвилъ старикъ, гладя ее по головк. — Какъ же это ты могла сбиться съ дороги? Господи, что бы со мной сталось, если бы ты пропала, Нелли?

— Не безпокойтесь, ддушка, ужъ я какъ нибудь добралась бы до васъ, бойко проговорила она.

Старикъ поцловалъ ее и попросилъ меня войти въ комнату. Онъ заперъ за нами дверь на ключъ и, со свчой въ рукахъ, провелъ насъ черезъ знакомый уже мн складъ рдкостей въ заднюю комнату, изъ которой дверь была открыта въ крошечную спальню. Въ спальн стояла такая маленькая, нарядная кроватка, что она годилась бы даже для феи. Въ эту-то горенку двочка и скрылась, оставивъ меня наедин со старикомъ.

— Вы, должно быть, очень устали, сударь, и я, право, не знаю, какъ мн благодарить васъ, сказалъ онъ, предлагая мн ссть около камина.

— Я сочту себя вполн удовлетвореннымъ, если вы впередъ будете больше заботиться о своей внучк.

— Больше заботиться о моей внучк, о моей дорогой НеллиІ Что вы говорите! пронзительно вскричалъ старикъ. — Да разв можно любить ребенка больше, чмъ я люблю Нелли?

Онъ былъ, очевидно, пораженъ моими словами. Меня даже смутило озабоченное выраженіе его лица: теперь оно было полно глубокой мысли, что такъ плохо вязалось съ его старческимъ, дряхлымъ видомъ, и я долженъ былъ сознаться, что я ошибся въ своемъ предположеніи, принявъ сначала старика за сумасшедшаго или идіота.