Шрифт:
Вот все. Женя».
Словно оглушило это письмо. Как же так? Уже целую? неделю, как Женька выписалась из больницы… Почему ему-то доктор — ни слова?! Вот тебе и «задумчивый крокодил»!
Как быстро пролетело время! По горло был занят в комиссии по пересмотру расценок. Наделала шума статья. Борис всеми силами отбивался от участия в комиссии, какой он, к черту, экономист!
— Да ты, никак, спятил, Дрозд,— искренне удивлялся ему Сергей Кириллов, недавно переведенный в заместители начальника цеха.— Сам заварил кашу, а теперь в кусты?
Пришлось «вкалывать» после работы. И так двенадцать дней трудились в поте лица… И завершили работу, на которую в обычных условиях ушло бы два-три месяца. Наркомат всем членам комиссии объявил благодарность за ударную работу.
Был вторник, до воскресенья оставалось четыре дня. Целых четыре дня! Тянулись они невероятно долго. Но правду говорят: нет худа без добра.
После обеда остановила его Люба Степанова, табельщица.
— Слушай, с тобой теперь как с обычным человеком можно говорить? — кокетливо поджала она губки.
— И не моги думать. Начинай так: уважаемый Борис Андреич…
Девушка смешливо фыркнула и вдруг цапнула его за палец, который он значительно поднял кверху.
— Почтеннейший Борис Андреевич! А не кажется ли тебе… Такой знаменитости без костюма теперь никак нельзя.
Борис пожал плечами.
— У меня же есть…
— Это у Гавроша были одни штаны, и он удивлялся: зачем ему другие?
— Ну, уж если Виктор Гюго так считает!..
Люба с досадой посмотрела на Бориса.
— Я с тобой серьезно, Борька. Во-первых, из этого костюма ты просто вырос…
— Неужели я и до тридцати буду расти?
— Не дури, видишь, руки вылезают почти чуть не по локти…
Борис смешался. Он и сам знал, что рукава коротки, что брюки не прикрывают лодыжек.
— Но ведь такой еще крепкий костюм…
— Тебе нынче никто слова не посмеет сказать… Ты вон какие деньжищи огреб! С ног до головы два раза можно одеться. Зайди к Константину Арефьичу, для тебя у него ордера найдутся. Будь уверен… Сегодня и провернем операцию… Да отпусти ты мои пальцы. Расплющишь своей ручищей.
Борис смутился, но руку девушки не отпустил. Он не думал, что кто-то может обращать внимание на его «наряды». Но раз уж Люба говорит, наверное, и в самом деле
он смешон. А кто любит быть смешным? Тем более ему предстояло свидание с Женей, ставшей, как она пишет, «королевой».
— Если я после смены увижу кого-то с тобой рядом, ноги переломаю… — сказал он с нарочитой угрозой.
Смешинки в глазах Любы исчезли, щеки вспыхнули, она порывалась что-то сказать и… не смогла.
— Буду ждать у проходной.
— Только деньги не забудь,— тихо и грустно сказала она.
…Поехали не в ЦУМ или в Пассаж, как ожидал Борис, а куда-то на окраину. В магазине посетителей оказалось немного, хотя в центре кое-какие товары уже продавались без ордеров и в Москву наезжали из окрестных городов и из сел.
— Борька, куда ты смотришь? Вот же костюмы…
А Борис не мог оторвать взгляда от звонкоголосой стайки разнаряженных восточных девушек, радостно щебетавших на каком-то звонком языке. Наконец Борис и Люба добрались и до отдела, где продавались костюмы. К ним тотчас подкатила полная улыбающаяся женщина.
— Что желают молодые люди?
— Костюм… — одновременно выпалили Борис и Люба.
Все трое рассмеялись. Продавщица попросила Бориса
снять пальто, окинула профессионально примерочным взглядом.
— Пятидесятый размер, рост четвертый. Несколько костюмов у нас есть. Посмотрите.
Борис подтолкнул Любу локтем и заговорщически подмигнул ей.
— Давай, давай, жених, присматривай. Королевский выбор перед тобой,— Люба смешливо фыркнула.
Екнуло сердце Бориса от этих наверняка случайных слов Любы.
«Королева! Ох, Женька-Женька!»