в октябре 1869 года появилась впервые на сцене парижского театра “Жимназ” пье-се Л.

Галеви и А. Мельяка “Фру-фру”, а после Сары Бернар такие платья стал носить весь

Париж, а уж за Парижем и весь мир.

На протяжении 70-х и 80-х годов 19 века платья с турнюром были преобладающи-ми в

женской моде. В семье Льва Николаевича Толстого была лошадь по кличке Фру-фру. Эти

именем писатель назвал и лошадь Вронского в романе “Анна Каренина”, который начал

печататься как раз в 1875 году, о котором мы сейчас ведем речь.

Мария с сестрами Сапожниками увлекается в это время различными мистифика-циями и

переодеваниями. Зачастую они переодеваются в простонародную одежду и гуля-ют в

таком виде по Ницце среди толп простого народа, заходят к гадалке и просят пога-дать на

метрдотеля, представившись горничными из отеля, сгорающими от любви к нему.

Однажды они переодевают Дину в белое платье Муси и оправляют ее на пляж вил-лы

Одиффре, чтобы Жирофля принял ее за кузину. Все ее кокетство, все старания прино-сят

плоды: 25 мая 1875 года Эмиль д’Одиффре просит разрешения ей представиться. “Са-мая

большая радость в моей жизни... самое большое удовольствие, которое я до сих пор

испытывала, потому что это было в первый раз...” - записывает она в своем дневнике.

Ей снится, что Жирофля приглашает ее в дом из клубники. Наяву она вздрагивает от

прикосновения его руки, когда он прощается, покидая их гостиную. Она танцует с ним и

испытывает наслаждение, когда он обнимает ее за талию. Здесь настоящее ухаживание, не

пошлый флирт, который был у нее в Спа, здесь может, да что там говорить, должно

закончиться браком. Семья уже заранее согласна на него, на Мусю смотрят, как на невес-

ту, поощряют к решительным действиям, она же краснеет и против воли ведет себя, как

влюбленная девчонка. Она не влюблена, она все время анализирует свое чувство, но ей

нравится сам ритуал ухаживаний.

“Мне было приятно, когда он сжал мою кисть в танце, а потом, когда мы шли - мою руку.

Могу сказать, что мне даже очень понравилось. Но я не могу положить голову ему на

плечо... Знаете, по секрету, только моему дневнику скажу: мне страшно хотелось это

сделать. Ну и что? Я же обещала говорить все”. ( Неизданное, запись от 11 июля 1875

года.)

Но когда кавалер переходит в наступление, когда на празднике в городском саду,

вальсируя, увлекает ее в дальний угол сада , подальше от людских взоров, где пожимает

руку и намеками, загадками, движением губ дает понять, что любит ее, она внезапно ста-

новится холодна. Нет, она не пугается, она просто соблюдает дистанцию в чувстве, види-

мо, присущий ей анализ, в котором виноват ее дневник, не дает ей возможности отдаться

этому чувству.

“Ничего серьезного, я для него то же, что и он для меня. Я немного обижена. Имею ли я

право требовать от него больше, чем могу дать сама? В конце концов! Нам двадцать

четыре и шестнадцать, мы красивы, нам весело. Чего же еще? Я подозреваю у этого суще-

ства дурные мысли, он хочет заставить меня сказать, что я люблю его, а затем отойти от

меня. Я не доставлю ему этой радости.” (Неизданное, запись от 11 июля 1875 года.) И в то же время постоянные мысли о мужчине, как о телесном, а не духовном объ-екте:

“Я хотела танцевать, чтобы... чтобы... очень трудно произнести, чтобы коснуться

мужчины.” (Неизданное, запись от 29 октября 1875.)

И, наконец, у нее прорываются такие слова, что прозорливый читатель может дога-даться, о чем она на самом деле думает:

“Если бы я была мужчиной, а он - женщиной, я бы избавилась от этого каприза, и я

уверена, что очень скоро он бы мне надоел, но я - женщина, барышня. И не имея возмож-

ности поступить, как мужчина, я называю этот каприз словом, которое ему мало подхо-

дит, я называю его любовью. Каждый поступает, как может”. (Неизданное, запись от 3

ноября 1875 года. Менее чем через месяц, ей исполнится семнадцать лет.)

А пока Одиффре, по ее мнению, обращается с женщинами так, как она хотела об-ращаться

с мужчинами. Она думает о Джойе, и эта содержанка привлекает ее своими ма-нерами и

свободным обращением с мужчинами. Она хотела бы быть такою же свободной, ведь на ее

глазах итальянка покорила двоих мужчин, герцога Гамильтона и Эмиля д’Одиффре,