Я уже был готов вручить душу Создателю, как в воздухе мелькнула трость Холмса, и глаза моего без пяти минут убийцы остекленели. Я не без усилия скинул с себя его грузное тело и привстал на колени. Один из нападавших на Холмса крикнул в бессильной ярости:

— Шевелись, Батч! С ними не справиться!

Мой противник с трудом поднялся на ноги, и вся троица скрылась в темноте. Холмс присел рядом со мной:

— Ватсон! С вами все в порядке? Нож задел вас?

— Так, царапина, — успокоил я его.

— Если бы вы пострадали, я бы себе этого никогда не простил.

— А вы-то в порядке, старина?

— Если не считать синяка на подбородке. — Помогая мне подняться на ноги, Холмс мрачно добавил: — Я идиот. Меньше всего я ждал нападения. В этом деле появляются новые аспекты.

— Не осуждайте себя. Откуда вы могли знать?

— Знать — это моя обязанность.

— Тем не менее вы были настороже и сумели переиграть врагов, хотя преимущество было на их стороне.

Но Холмс не мог успокоиться:

— Я промедлил — непозволительно! Идемте, Ватсон, надо найти кеб и доставить вас домой к камину и горячему чаю.

Подъехал кеб, мы сели. По дороге домой Холмс заговорил под цоканье копыт:

— Интересно будет узнать, кто послал их.

— По всей видимости, тот, кто хотел нашей смерти, — откликнулся я.

— Но наш недоброжелатель, кто бы он ни был, плохо подобрал исполнителей. Им следовало иметь холодную голову. Тот энтузиазм, с которым они взялись за дело, явно превышал их способности.

— Нам крепко повезло, Холмс.

— По крайней мере, одного они добились. Если у меня раньше и были какие-то сомнения в связи с этим делом, их стараниями они у меня окончательно рассеялись, — жестко сказал Холмс, и остаток пути мы проделали в молчании. Лишь устроившись перед камином и вдыхая пар горячего чая, приготовленного миссис Хадсон, он возобновил разговор:

— Вчера, Ватсон, расставшись с вами, я получил подтверждение нескольких небольших деталей. Вы знаете, что полотно с обнаженной натурой кисти Кеннета Осборна — кстати, весьма недурная работа — висит в Национальной галерее?

— Вы сказали — Кеннета Осборна? — воскликнул я.

— Да, герцога Ширского.

Он безостановочно печатал всю ночь; рассвет застал его небритым, с воспаленными глазами и умирающим от голода.

На кухне Эллери открыл холодильник и вынул бутылку молока и три сандвича, которые не успел съесть вчера. Он жадно вцепился в них, допил остатки молока, вытер рот, зевнул, потянулся и пошел к телефону.

— Доброе утро, пап. Кто выиграл?

— Кто выиграл что? — ворчливо переспросил инспектор Квин с Бермуд.

— Бросание подков.

— Ах это. Несколько штук попали в меня. Как там погода в Нью-Йорке? Надеюсь, что мерзкая.

— Погода? — Эллери посмотрел в окно, но жалюзи были опущены. — Честно говоря, пап, я даже не знаю. Всю ночь работал.

— А меня ты послал отдыхать! Сын, почему бы тебе не присоединиться ко мне?

— Не могу. Дело не только в книге, которую я никак не закончу. Вчера ввалился Грант Эймс. Он истребил мои запасы виски и оставил пакет.

— Вот как? — оживился инспектор. — Что за пакет?

Эллери рассказал.

Старик хмыкнул.

— Полная чепуха. Кто-то тебя разыгрывает. Ты хоть прочел?

— Несколько глав. Закручено здорово. Честно говоря, просто отлично. И тут, откуда ни возьмись, как удар молнии — и я возвращаюсь к пишущей машинке. Как ты планируешь провести день, папа?

— Буду жариться на этом чертовом пляже. Эллери, тут такая тоска, что я начинаю кусать пальцы. Сын, может, позволишь мне вернуться домой?

— Ни в коем случае, — отрезал Эллери. — Будешь жариться дальше. Вот что… Хотел бы ты почитать неопубликованного Шерлока Холмса?

— Слушай, а это идея. — В голосе инспектора Квина появилась хитроватая нотка. — Я позвоню в авиакомпанию и первым же рейсом — в Нью-Йорк.

— Даже и не думай. Я пришлю тебе рукопись.

— Да пошла она к черту, рукопись! — застонал отец.

— Пока, папа, — сказал Эллери. — Не забывай носить темные очки на пляже. И съедай все, что тебе кладут на тарелку.