намеками и подсказками своего окружения.

Мне кажется, что на этом примере можно отчетливее понять, что я имел в

виду, когда предлагал интерпретировать невроз как ошибку лично стного

роста, как кризис вочеловеченности. Это утрата того, чем мог стать

человек, или, вернее, чем он должен был стать по своему биологическому

предназначению, - если, конечно, у него не было объективных помех для

роста и развития. Это оскудение его человеческих и личностных

возможностей, сужение его вселенной и его способности к осознанию ее.

Это арест заложенных в человеке возможностей. В качестве примера можно

привести пианиста, который не может играть перед многочисленной

аудиторией, или человека, страдающего навязчивым страхом высоты или

скоплений народа. Человек, который не в состоянии обучаться, или не

может спать, или отказывается от многих видов пищи, несомненно, так же

ограничен в возможности полноценного познания мира, как и незрячий.

Когнитивные потери35, утрата способности испытывать радость,

наслаждение, экстаз', потеря компетентности, невозможность

расслабиться, ослабление воли, боязнь ответственности - все это

препятствия на пути к вочеловеченности, или недочеловечность.

Я обрисовал некоторые преимущества, которые дает нам замена понятий

<психологическое здоровье> и <болезнь> на более прагматические,

доступные и поддающиеся количественному измерению понятия

<вочеловеченность> и <недочеловечность>, которые более логичны и

понятны в рамках биологической и филосо4)ской наук. Но прежде чем

пойти дальше, я хочу заметить, что недочеловечность может быть как

обратимой, так и необратимой. Так, например, параноик вселяет в нас

гораздо меньше оптимизма, чем, скажем, милый, очаровательный

истерик36. И конечно же, этот ущерб не статичен, он динамичен в духе

фрейдизма. В своем первоначальном варианте фрейдизм говорил о

внутренней диалектике между импульсом и защитой от этого импульса.

Точно так же и ущерб человечности приводит к определенным последствиям

и вызывает к жизни определенные процессы. Очень редко все

ограничивается только ущербом вочеловеченности. У большинства людей

подобного рода утрата способностей не только пробуждает всевозможные

защитные механизмы, хорошо описанные Фрейдом и другими представителями

психоанализа, такие как репрессия, отрицание, конфликт и др., - но она

порождает и стремление противостоять, о чем я писал уже очень давно

(110).

* Колин Уилсон в работе <Introduction to the New Existentialism> (159)

показал, как сказывается на жизни человека потеря способности к высшим

переживаниям.

Неврозы как ошиока личностными ризиити>

Конфликт сам по себе, несомненно, является проявлением некоторого

здоровья. Думаю, с этим согласится всякий, кто хоть раз в своей жизни

видел действительно равнодушного, апатичного, утерявшего надежду

человека, человека, который перестал надеяться, бороться, пере стал

реагировать. С этой точки зрения невроз не может не обнадеживать.

Внутренний конфликт обозначает, что человек, испытывающий страх, не

верящий в себя, человек со сниженной самооценкой и т. д., тем не менее

тянется к человеческому наследию и к тем понятным радостям жизни, на

которые каждый из людей имеет право просто в силу своей принадлежности

к человеческому роду. Можно повторить, что конфликт в данном случае -

это неуверенное, неуклюжее стремление к самоактуализации, к

вочеловеченности.

Конечно, ущерб может быть восполнен. Очень часто мы видим, как простое

удовлетворение доселе неудовлетворяемых потребностей может решить

проблему, особенно у детей. Вполне очевидно, что для того, чтобы

<вылечить> ребенка, которого мало любили, его следует первым делом

окружить вниманием и заботой. У меня нет статистических данных, но,