основываясь на своем клиническом и житейском опыте, я могу смело

заявить, что такая тактика срабатывает в девяти из десяти случаев.

Таким же образом человеку, терзающемуся от чувства собственной

никчемности, уважение станет лучшим лекарством. Все это приводит нас к

очевидному выводу: поскольку медицинские понятия <здоровья> и

<болезни> совершенно затерлись и обветшали, то и традиционные

представления о лечении и уходе, осуществяемыми властными докторами,

должны быть отброшены и заменены другими.

Комплекс Ионы

Я хочу рассмотреть одну из многих причин того, что Энджиел (4) назвал

уклонением от роста и развития. Каждый из нас имеет тягу к улучшению

самого себя, стремление к актуализации своих возможностей, к

самоактуализации, или тенденцию к вочеловечиванию, или к осуществлению

своей человечности, - называйте это как хотите. Но если так, то что

сдерживает

нас? Что мешает нам?

Я хотел бы остановиться на одном из защитных механизмов37,

препятствующих личностному росту, на который до сих пор почти не

обращали внимания и который я называю здесь <комплексом Ионы>*.

В черновиках я называл этот механизм <боязнью собственного величия>,

<уклонением от своего предназначения>, <бегством от своих талантов>.

Со всей возможной прямотой и остротой я хотел бы подчеркнуть не

фрейдистское происхождение этого термина, подчеркнуть, что в данном

слу-

* Название предложено моим другом, профессором франком Мануэлем, с

которым я обсуждал эту проблему.

48

Здоровье и патология

чае человек сдерживает как худшие, так и лучшие свои позывы, хотя и

поразному. Практически каждый из нас мог бы добиться в своей жизни

большего, чем достиг. В каждом из нас есть нереализованные или

нераскрытые возможности. Ясно, что многие из нас уклоняются от пути,

предначертанного нам природой. Мы пытаемся избежать ответственности,

которую возлагает на нас (или вернее, предлагает нам) наше устройство,

наша судьба, а иногда и случай, точно так же, как Иона тщетно пытался

избежать своей миссии.

Мы боимся своих лучших способностей (как и своих низших побуждений).

Мы боимся быть такими, какими представляем себя в краткие, прекрасные

минуты прозрения, в самые совершенные моменты своей жизни, собрав все

свое мужество в кулак. Мы восхищаемся собой и даже испытываем

благоговейный трепет перед божественными возможностями, которые

обнаруживаем в себе в эти прекраснейшие мгновения жизни. Но мы

одновременно трепещем от ужаса перед ними и чураемся их.

Мне было нетрудно продемонстрировать это своим студентам, просто

спросив их: <Кто из вас, сидящих в этой аудитории, желает или надеется

написать великий роман, или стать сенатором, или губернатором, или

президентом? Есть ли кто-нибудь, кто хотел бы стать генеральным

секретарем Организации Объединенных Наций? Или великим композитором?

Кто из вас мечтал стать безукоризненным до святости, как Швейцер, к

примеру? Есть ли ктонибудь, кто надеется внести заметный вклад в

историю человечества?> После такого вопроса все они, как правило,

смущенно хихикали, пожимали плечами и краснели. И тогда я задавал

следующий, вполне логичный, вопрос: <Если не вы, то кто?> Точно так

же, как я понуждал своих студентов соизмерить себя с высочайшими

вершинами человеческих устремлений, я мог бы спросить сейчас у вас:

<Что за великую книгу пишет каждый из вас втайне от остальных?> Я не

сомневаюсь, что на этот вопрос многие покраснеют и возмущенно фыркнут.

Но разве он неправомочен? Кто, если не психологи, должен писать книги

по психологии? Я могу спросить: <Разве вы не хотите стать

психологами?> - <Хотим>.
– <Раз так, значит, вы собираетесь быть