Инспектор полиции. Отдел по борьбе с наркотиками.

Барух вытер губы тыльной стороной ладони. Амит пожал плечами и спрятал удостоверение.

– Не хочу, чтобы у тебя оставался осадок от нашей встречи, но я действительно работаю в полиции.

– Что я такого наделал? – Баруху стало не по себе. Еще не хватало, чтобы его обвинили в изнасиловании. Или в растлении несовершеннолетних. Или еще в чем-нибудь.

Амит протянул через стол руки и взял Баруха за запястья:

– Ты раньше знал что-нибудь о Шири?

– Нет.

– Не знал?

– Не знал.

– Ладно.

Барух почувствовал себя весьма неуютно, как маленький мальчик Борька, попавший в кабинет директора школы непонятно за какое прегрешение.

– Так в чем дело? – выдавил он из себя.

– Мы тебя проверяли.

– Но почему?

– Не хочу, чтобы у тебя оставался осадок, – повторил Амит, – но Шири подозревается в связи с торговлей наркотиками.

Что-то тут не вязалось. Барух смотрел на Амита, не зная, что сказать, и пауза затягивалась.

– Послушай, – произнес Барух дежурное слово, – ты полицейский, а всучил мне вчера таблетку экстази?

– Чудак! – Амит засмеялся так, что чуть не опрокинулся навзничь вместе со стулом, – это плацебо, пустышка.

– Но она же подействовала!

– Тебе хотелось, чтобы она подействовала – это все в голове.– Он постучал себя по темени.– Недавно перехватили огромную партию. Их продавали как экстази, и, представляешь, никто не пожаловался. Какую операцию изящную провернули – мечта, такую рыбу взяли – воротил, китов, а они смеются нам в лицо – мол, не экстази это, а крахмал с глюкозой, конфета, одним словом.

– Можно же привлечь за мошенничество?

– А ты попробуй, собери свидетелей – хотел купить экстази, а там накололи, плацебо подсунули.

– Так ничем дело и не кончится?

– Скорее всего, нет. Так что пользуемся таблетками, когда понадобится. От всего помогает – от головы, от живота, от нервов.

– Забавно...

– Ничего забавного.

Амит медленно потягивал пиво и задумчиво смотрел на Баруха.

– Так ты действительно впервые видишь эту троицу?.. – взгляд Амита явно выражал вопрос и требовал подтверждения, но интонация его была скорее утвердительная.

Барух кивнул.

– И никто не пытался приклеиться к вашей теплой компании?

– Да компания как-то быстро развалилась.

– Странный ты мужик... – Амит поставил бокал на стол.

– Почему странный?

– Почему? – Амит ухмыльнулся и откинулся на стуле, мгновенно превратившись в прежнего Амита. – Ты никуда не вписываешься.

– В каком смысле?

– Я так и не понял, что ты за птица. Вроде обычный семейный папашка из среднего класса, а притащился в Эйлат на парад гордости и трахнул знаменитую лесбиянку...

– Кого?!

– Ты и впрямь не знаешь? Или притворяешься?

– Правда, не знаю.

Амит усмехнулся.

– Даешь, парень! За такой перепих любой израильский плейбой не знаю что отдал бы. Хотя с таким париком и макияжем, как вчера, по газетной фотографии ее трудно узнать.

– Да кто ж она?!

– Михаль – это не настоящее имя. Она – известная журналистка, элита, можно сказать, пишет книги, расследования, под своим именем, разумеется.

– Из-за этого моя персона заинтересовала полицию?

Амит смешно пожал плечами.

– Не из-за этого...

– Так из-за чего?

– Сначала я подумал, что ты ищешь партнера. А потом я подумал, что ты связной.

– Кто? – Барух никак не мог взять в толк, во что он влип.

– Ладно, я расскажу тебе, что могу рассказать. Михаль вздумалось писать книгу о наркотиках. Она журналистка, одна из лучших в стране, если не лучшая. Ищет типажи, ведет расследования. Сам знаешь, журналисты пользуются доверием у всех. Даже террористы идут с ними на контакт – они уверены, что их не выдадут.

– Но причем здесь я?

– Не при чем. Просто оказался не в том месте не в то время.

– Михаль совсем не кажется лесбиянкой.

– А я показался тебе гомо?

– Трудно сказать.

– Вообще-то, Михаль бисексуалка, но в последнее время живет с Орли, а та, как видно, запала на Шири.

– Я подумал, что они – подруги.

– Михаль, похоже, ревность заела, вот она и пустилась во все тяжкие.

– Теперь я совсем ничего не понимаю.

– А что тут понимать – обычный любовный треугольник, только розовый.