От полиции толку было мало. Хотя они вяло попытались проложить нам дорогу, выбраться из аэропорта мы смогли только через пятнадцать минут.

Я закрывал Мадонну от камер. Как оказалось, в аэропорт прибыло больше трехсот фотографов.

Я видел, что Мадонна готова взорваться, и сжал ее руку.

— Держись поближе, Мадонна. Я выведу тебя отсюда.

Наконец мы оказались возле черного «Мерседеса». Дверь была уже открыта. Мы с Мадонной прыгнули на заднее сиденье. Репортеры делали последние снимки уже через окно автомобиля. Вдруг мы почувствовали тяжелый удар. Машина содрогнулась. Оказалось, что один фотограф прыгнул на крышу. Другой на капот. Пять или шесть облепили окна:

— Мадонна, Мадонна, поговори же с нами!

Она вжалась в сиденье. Я обнял ее. Мы оба были близки к истерике.

Еще один тяжелый удар, и фотограф оказался на багажнике машины.

— Увезите меня отсюда! Увезите меня! — закричала Ма донна.

Но водитель не мог тронуться с места, так плотно нас окружили.

— Поезжай немедленно! — взвизгнула Мадонна.

Мы чуть продвинулись вперед, и я услышал звук удара.

Фотограф с крыши упал прямо на дорогу.

Мы рванули с места.

Я оглянулся.

Он лежал на земле.

Все остальные фотографировали его.

Он пытался подняться.

— Лежи и не двигайся, — крикнул кто-то из репортеров.

Он снова лег, и они сфотографировали его.

Когда машина выезжала из аэропорта, мы оглянулись на толпу беснующихся репортеров. Я подумал, какой же длинный путь мы проделали от полета самолетом «Эйр Индия», в эконом-классе, карри в Сохо и джинсов на Кэмден-Маркет.

— Отлично, — сказала Мадонна. — Целый месяц в Лондоне, и вот что нас ожидает!

Когда мы получили наконец английские газеты, то узнали, почему в аэропорте произошло настоящее светопреставление. Пока мы были в Гонконге, британские таблоиды печатали последние известия со съемок. Мадонна и Шон стали модной парочкой. Каждый английский папарацци стремился сделать снимок Ядовитых Пеннов.

Только теперь мы поняли, почему Джордж все устроил так, чтобы Шон мог прилететь отдельно.

— Если бы сегодня он оказался в Хитроу, — сказала Мадонна, — он бы их всех поубивал!

И она была права.

Впрочем, как бы ни был мне неприятен Шон, после инцидента в аэропорту я начал его понимать. В конце концов, мне пришлось выдерживать натиск репортеров всего несколько часов, Шону же приходилось терпеть это постоянно, все время, пока они с Мадонной были женаты.

Мы с Мадонной прибыли в Холланд-парк, где Джордж уже снял дом для Мадонны и Шона и квартиру для меня. Как только наш лимузин остановился, с угла резко рванули несколько машин.

Вездесущие папарацци поджидали нас и здесь.

Нам предстояло поселиться в елизаветинском особняке. Мы успели проскользнуть внутрь, прежде чем репортеры вытащили свои камеры. Дом был обставлен в стиле 70-х годов. Полы были застланы ковровым покрытием, гостиную украшал большой витраж с изображением радуги.

Я был рад, что Шон еще не приехал. Мы с Мадонной провели вечер вместе. Мы говорили о том, как сложно ей было сниматься в кино. О тяжелых отношениях с Шоном и о той ужасной ночи в Гонконге ни она, ни я не заговаривали.

На улице было холодно и сыро. Я пошел в свою квартиру, оставив Мадонну дожидаться Шона под защитой телохранителя.

На следующее утро в сопровождении группы папарацци, которые ночевали возле дома в машинах, мы отправились на студию Шеппертон, где предстояло снимать сцены в интерьерах.

В течение нескольких следующих месяцев все шло, как обычно: каждое утро журналисты поджидали нас возле дома. Каждый вечер после съемок они сопровождали нас домой. Ночи они проводили в машинах, а наутро следовали за нами на студию.

Так продолжалось практически все время, что мы были в Лондоне.

Наконец Мадонна взорвалась:

— Мне надоело быть гребаной узницей!

И мы забронировали столик в одном из самых знаменитых лондонских ресторанов «Каприз» (Le Caprice). А потом мы разработали настоящий заговор. Мадонна вызвала домой мужчину и женщину. На следующий вечер они, скрыв свои лица, вышли из дома и сели в ожидавший «Даймлер».

Машина рванула, и папарацци бросились за ней.