– Почему не получится?- не понимает меня банник.

– Я не смогу её задушить.

– Кого, курицу?- весело смеётся обдериха.

– Да,- сознаюсь я. Мне стыдно, но переступить через себя не могу, лишать жизни кого

либо, для меня невыполнимая задача. Как представлю, как буду гоняться за курицей, а

затем душить, в дрожь бросает.

Банник кривит губы, раздувает щёки, чешет нечёсаную голову, затем порывисто

встаёт, ходит по бане взад-вперёд, останавливается, задумчиво смотрит на меня.

– Добрый ты Кирюша, нельзя таким быть, пропадёшь. Хорошо, хотя бы чёрный хлеб с

солью принеси. Это ты хоть, сможешь сделать?- хмыкает он.

– Конечно,- обрадовался я.

– Вот и ладушки,- вздыхает банник.- Ох, как я намучился с тобой!- вздыхает он.

– Спасибо, вы такие добрые,- искренне говорю я.

– Давно мы такое уважение в свой адрес не слышали,- улыбается обдериха и даже лицо

преображается, словно лучик света по нему пробегает.- Вот, что тебе скажу, сынок,-

хихикнула она,- можешь заходить просто так, без всяких подарков, ты их нам сейчас с

лихвой дал, я даже себя молодой почувствовала. А насчёт волков я у неё сама спрошу,-

неожиданно она гладит меня по голове.- Какой хороший мальчик. Вот, что я подумала, переберёмся мы в твою баню. Надеюсь, она у тебя есть?- она, не мигая, смотрит на меня.

– Недавно папа построил на даче,- хвалюсь я.

– Из дерева?- строго вопрошает банник, видимо ему понравилась идея жены.

– Из дерева,- киваю я.

– Вот тебе подарок, Кирюша,- банник протягивает мне странный медальон –

миниатюрный веник из тоненьких прутиков,- опустишь в росу, встряхнешь, бодрость, и

небывалая сила сразу вольются в тело.

– Спасибо,- вновь благодарю я,- а мне даже нечего вам дать. Вот, что, возьмите мою

кольчугу!

– Нет, она из металла, всё тело сожжёт,- смеётся банник.- Не переживай, для нас лучшим

подарком будет перебраться от этих топей в нормальное человеческое жильё. Каждую

ночь ностальгия мучает, раньше мы у купца одного жили, да извела его Баба-Яга и к себе

нас забрала. Ты ведь, приглашаешь нас?- хмурится он.

– Конечно,- не задумываясь, говорю я.

– Тогда по рукам,- он протягивает толстую, всю в шерсти ладонь.

С опаской жму её, и искорки пробегают по нашим пальцам.

– Всё, договор заключён,- с облегчением вздыхает банник. А я не знаю, хорошо это или

плохо.

Банник и обдериха как-то незаметно исчезают, а я наконец-то привожу сметенные

мысли в порядок. Оно конечно положение не аховое, но у меня появились если не друзья, то союзники. В какой-то мере замаячил шанс выбраться из владений страшной старухи.

В предбаннике одеваюсь в чистые одежды, перепоясываюсь волшебной верёвочкой

и выхожу во двор в тот момент, когда Баба-Яга заканчивает загонять в загон ужасных

гусей. В сарае звякает цепь, медведь тяжело вздохнул, переворачиваясь с боку на бок, из

глубины топей донёсся хохот кикиморы, филин ухнул, щёлкнул клювом и повернул в мою

сторону голову. Я под постоянным присмотром, вероятно, помимо филина есть и другие

кто за мной приглядывают. Стайка летучих мышей нахально проносится у самого лица, и

я почувствовал злобное внимание с их стороны.

Баба-Яга шумно нюхает воздух, чует меня, оборачивается через плечо, затем

ковыляет ко мне, опираясь на растрёпанную метлу.

– Как тебе баня, Кирюша?- она смотрит на меня, улыбается, но глаза злющие, словно у

бешеной собаки.

– Спасибо, бабушка,- кротко отвечаю я.

– Банник с обдерихой не обежали?- в её голосе столько яду, что я едва не отравился.

– Да так,- неопределённо говорю ей,- сильно друг другу не мешали.

– Что выспрашивали?- старуха цепко держит меня на прицеле своих холодных глаз.

– Ничего неопределённого,- осторожно говорю я,- за чёрную курицу и хлеб с солью

благодарили.

– С ними надо быть вежливыми, если, что не по ним будет, с живого кожу стянут, в печь

затолкнут. Нраву они дикого и необузданного, живут старыми традициями и не приемлют