— Но на улице лютый холод! — хором запротестовали Тейлоры.

— Оденусь потеплее, вот и все. Хочу побродить по студенческому городку Радклиффа. Сентиментальное путешествие.

— Может, воспользуешься машиной?

— Да нет, спасибо. Я и на метро доберусь.

Укутав гостью, как на Северный полюс, Кэтлин спросила:

— И долго ты намерена гулять?

— Только пока не стемнеет, — категорично, тоном старшего брата изрек Марк.

— Пока не стемнеет, — послушно повторила девушка, радуясь, что он о ней заботится.

— Нам всем не мешает сегодня лечь пораньше. Но прежде надо пообедать. Имей в виду, Лесли, шампанское открываем в пять, — напутствовала ее Кэтлин.

— Обещаю вернуться к пяти.

Едва за Лесли закрылась дверь, Кэтлин повела мужа в кабинет. Сердце ее гулко стучало. Не слишком ли много она на себя берет? Она бы не хотела, чтобы Марк думал, будто она его к чему-то принуждает. Ей нужно только одно — чтобы он был счастлив.

Медицинские книги исчезли — их место на полках заняли любимые Марком классики: Шекспир, Шоу, Джойс, Фолкнер, Стейнбек... Все то, что до сегодняшнего утра бесцельно пылилось в ящиках.

Вместо многочисленных врачебных дипломов и сертификатов на право заниматься медицинской практикой — их Кэтлин благополучно сплавила на антресоли — на стене красовалось скромное удостоверение бакалавра искусств, выданное университетом Небраски, — в нем особо отмечались успехи Марка в изучении английской литературы, — а рядом висел знакомый плакат с изображением Карлтон-клуба.

— Очень мило. Ну а где мои дипломы?

— Не волнуйся, в надежном месте. А книги — в библиотеке, как ты и хотел.

— Как же ты их дотащила?

— Ты забыл, что на свете существуют такси? — улыбнулась Кэтлин.

— Не нахожу слов, чтобы выразить свое восхищение. Я люблю тебя...

— Только на словах? Или можешь доказать?

— Еще как могу! — с энтузиазмом отозвался он, целуя ее ароматные волосы. — Киска...

Лесли стояла в центре Гарвард-сквер — единственная неподвижная фигура среди многочисленных студентов, деловито сновавших взад и вперед по заснеженной площади. У каждого из них была цель, лишь она пришла сюда просто так.

Впрочем, нет, цель была и у нее. Она решила вернуться в прошлое, когда впервые появилась здесь восемнадцатилетней девчонкой, полной надежд и стремлений. Лесли с любовью вспоминала годы студенчества. Жизнь тогда представлялась такой ясной! Она уверенно шла вперед и, казалось, не совершала ошибок. Но где-то, наверное, все же оступилась, иначе как объяснить, что ее любовь к Эрику, любовь, видевшаяся ей сплошным, бесконечным счастьем, в один далеко не прекрасный день обернулась горечью и ненавистью?

Лесли шла мимо общежития — в одной из его комнат она впервые познала любовь, — мимо читалки, где много лет назад с жадностью поглощала медицинские труды, стремясь поскорее стать врачом, мимо лекционных залов и лабораторий, мимо стадиона, где устраивались спортивные соревнования и концерты, на которые она приходила с подружками и молодыми людьми, а потом, разбившись на парочки, они до рассвета целовались в университетском парке...

Погруженная в собственные переживания, Лесли не заметила, как радом с ее воспоминаниями возникли чужие. Не только ее молодость прошла здесь. По этой площади бродили когда-то другие влюбленные пары, и в их числе Эрик с Чарли.

Да, они жили здесь, прогуливаясь в обнимку, говорили о будущей свадьбе... И сюда же позвонила Виктория, чтобы сообщить Эрику о своей беременности.

Не на этом ли самом месте, где сейчас остановилась Лесли, когда-то стояла Чарли, поджидая любимого после занятий? Лесли видела ее как живую — раскрасневшиеся щеки, золотистые волосы, которые треплет ветер, радостная улыбка и тонкие руки, взметнувшиеся как крылья, чтобы обнять Эрика, расцеловать и сказать, как сильно она по нему соскучилась.

«А я? — вдруг подумала Лесли. — Скучаю ли я по нему? Даже не знаю. Эрик, которого я вообразила в мечтах, и реальный Эрик Лансдейл — не одно и то же. Того Эрика никогда не существовало в действительности, а этот... Для этого никогда не существовала я. В его жизни для меня места нет. Ему важнее Чарли, Виктория, Бобби. И с этим, увы, ничего не поделаешь».

Она вздрогнула — то ли от холода, то ли от осознания холодной реальности.

Ровно в пять Марк откупорил бутылку и разлил шампанское по хрустальным бокалам.