Часть третья 419 А в вечну тьму претворши тех; - Тогда б и Вакха - душ отраду, Что служит жизнью винограду, Не можно было нам забыть, И чтоб его не воскресить; - Но мы б сказали: душ отрада, Душа растуща винограда!
– За то что мы тебя из тьмы Для толь священных дней воззвали, Не сделай, чтобы в ад попали, - Как сам ты некогда, - и мы! 205. ПРОТИВ САХАРА Любезно лакомство Венеры, Камыш Канарских островов, Желчь негров, неги сласть без меры, Враг пчел, друг неких птиц и псов! Не ты ль стихию вскипяченну С приправой хинского листа Для вкуса строишь услажденну И манишь лакомы уста? Не ты ли водку умягчаешь Рассыпчивым своим песком, Позыв в желудке умножаешь На многи брашна за столом? Не ты ль зимою подслащаешь Передвоенный виноград, А летним знойным днем влагаешь Свою приятность в лимонад? 14*

420 Рассвет полночи Ты в вафлях клетчатых блистаешь, Смеешься в каше, в пирогах И в пудинге, как снег, сияешь. Ей!
– ты душа в таких вещах. Но если нервы в нас слабеют И власть свою скорбут берет, Иль зубы от тебя чернеют, Противный дух из уст идет; За сладостью твоей небесной Зловонье адско вслед летит: Что я скажу?
– О нектар лестный! В тебе сокрытый яд лежит. То мало; - коль за подлу цену Невольник черный быв продан, Отводится к позорну плену От африканских милых стран; Когда, лишась супруги верной Иль в чадах - нежных, милых чад, Идет, окован в грусти черной, И в сердце чувствует весь ад; Идет под тяжкими бичами Над тростником свой век кончать, Труд мочит кровью и слезами, Чтоб вкус Европы щекотать; И наконец - он умирает, Чтоб сластолюбью услужить, Затем - что без того не знает Оно мудрейших мер открыть; Что я тогда скажу, смущенный? Не сахар - сладкий яд мы пьем, В слезах и поте распущенный; Не нектар - кровь несчастну льем.

Часть третья 421 Не лучше ль нектар надлежало 50 Искать нам в свекле^ иль в пчелах? Пчела в защиту носит жало, А беззащитный негр - в цепях. Китай с арабскими странами Не дорожился бы травой Или пряжеными бобами2; То вымысл роскоши пустой. Как стыдно золотому веку Железным варварством блистать И к вечному наук упреку Причудливый вкус щекотать! 206. ЧЕСТЬ РУССКОМУ ПИВУ О жезлоносец, - Вакх зовомый, На рысях с тиграми везомый!
– Как?
– тот ли славы твоея венец, Что, мир прошедши по конец, Ты Индии достиг огнистой; Что ты в Аравии камнистой Жезлом из камня ключ извел; Что ты в овне Зевеса зрел И что в пустыне отдаленной 10 Народам дал закон священной?
– Нет, - также в винограде ты Открыл им дивны красоты... 1 Известно, что ныне делают сахар из свеклы, и преимущественно в Московской губернии, как недавно писали в ведомостях. 2 Конечно, меньше бы нужды было в чае, так как в России одобряются вместо его лучшие растения; то же самое сказать можно и о кофе, ибо ныне нашли полезнейшую замену его.

422 Рассвет полночи Но меньше ль можешь быть великим, Когда на пользу нравам диким, В сосуд с кипящим пивом лья Огнь мирный жизни своея, Родишь там смехи и погудки, Открытость чувств и остры шутки Иль быстру дружбу и любовь, А в хладном старце греешь кровь! О Вакх, - душа утех игрива! О русского родитель пива!
– Мне нужда в бытии твоем; Броди ты в погребе моем, Где пиво мартовско хранится И выдти из заклепов тщится!
– Я скоро друга своего На день рожденья моего Звать буду крепкое пить пиво И угощать его на диво. О бог!
– коль лютых рысей ты кротишь И тигров с барсами творишь Во время пира тихими овнами, Обуздывая их браздами, Иль умеряешь в жилах жар И тем смиряешь наглость свар! То ярый хмель лишь вознесется И вкруг тычины перевьется, Из сих хмелин тебе я в честь Венок потщуся новый сплесть; Но если в тигров агнцов смирных Преобратишь в трапезах пирных, То, быв в сосуде роковом, Умри, - умри в зачатии самом!

Часть третья 423 207. НРАВСТВЕННАЯ АРИФМЕТИКА ДЛЯ ИМЯНИННИКА Исчисли и сложи минувших лет число, Которое поднесь с рожденья протекло, И вычти времена, что сон и грех отъемлет!
– Сколь много лет, угодных небесам?
– Я мню, что больше сих, - о том ты знаешь сам. Мой друг!
– еще судьба тебе с усмешкой внемлет И хочет умножать число годов твоих.
– Дай Бог тебе, - дай Бог, чтоб вышла сотня их; Но также не забудь, на что делить их должно, И не забудь принять веселый вечер сей В число делителей для радости своей!
– Сие для дружества безгрешно и возможно. Вот ты какой урок на новый год возьмешь, Что в гробе наизусть ты некогда прочтешь И что в могиле твой отец уже читает, Но тщетных о себе твоих слез не желает. 208. К ПРЕСМЫКАЮЩИМСЯ ЗА НАШИМ ПИНДАРОМ Куда?
– куда ползете, гады?
– Иль чаете взойти на холм, Где Пиндар, меща орли взгляды, Парит в эфир, гремит, как гром?
– Вы, орлих крыл его лишаясь, Не должны ль вечно упадать Иль, под горою пресмыкаясь, При громе Пиндарском квохтать?

424 Рассвет полночи 209. СУДЬБА СЛАВНОГО КУКА Кто обозрел весь мир?
– Кук славный; Кого любили дики, зверонравны?
– Его; - и что же?
– он им так был мил, Что труп его им вкусен был. 210. СЕРДЕЧНОЕ ЛЕКАРСТВО Клариса с Сильвией пошла к ручью гулять И в первой раз еще осмелилась сказать, Что чувствует внутри боль некую ужасну Похожу на нарыв иль язву там опасну. Клариса говорит: «Мой свет! Ахти, как у меня сердечко заболело! А от чего?
– тебе откроюсь смело; Вчера я видела... его... но ты молчи! Не это ли любовь?
– дай, дай совет!
– смягчи! Ты знаешь, как лечить!» - А Сильвия в ответ: «Знать, - светик, милого чего-то захотело; От этого оно и заболело; Чем ранилось, - так тем же и лечи, И без меня сама себя смягчи!» 211. К СТАРО-ЮНОЙ БЕЛИНДЕ Белинда милая приехала на бал, Куда ее сосед, веселый рыцарь звал.
– Тут все шептали с другом друг: «Какая это к нам явилась вдруг?
–

Часть третья 425 Она статна, - мила, - ей, право, двадцать лет». «Неправда, - на ухо шепнул я одному, - Ей слишком сорок лет, - свидетель я тому...» Где ж прочи двадцать лет?.. Их скушал туалет1. 212. ВЕЧЕРИНКА На небе ни одной не видно было сферы; На небе не было блестящия Венеры, Кроме густых паров, кроме ужасных туч; Но в зале виден был Венерин ясный луч; Там бледную луну и мелки звезды зрели; Там боги светлые с богинями горели; Луна на жестяном подсвечнике была, А звезды по краям разгнутого стола. Могу ль забыть тот пир, о друг мой, друг бесценный, Ю Где ты мне подносил напитки несравненны? Кто?
– я!
– чтоб я тот пир не мог воспоминать, Где три красавицы, - о небо!
– мне ль молчать? 1 Не худо здесь обнаружить знаки огорчения г. Белинды. Она, прочитав сей эпиграф, написала ответное письмо таким образом: «К чему вы, господа издатели, выдумываете такие нелепые эпиграфы на наш счет?
– Это ни на что не похоже. Какая нужда вам до таинств нашего туалета? Скажите, вить вы право пишете ложь и вздор. Конечно, это одна выдумка ссорливой вашей головы. Вы для забавы, занимаясь такими безделками, порочите только прекрасной, невинной пол. По чести скажу, для чего не запретят выдавать и такие негодные надписи?
– Какой-нибудь бессовестной насмешник намарает стишонки, а простодушные читают их и от доброго сердца хохочут над лучшею половиною человечества! Эй! усовеститесь заблаговремянно!
– поздно будет, когда мы сами вооружимся против вас и привьем к вашим лбам... желаю вам от искренности великодушно помириться с нами. Белинда».

426 Рассвет полночи Лишь вспомню, то всю кровь, не знаю что, волнует. Не больше Абелард, как повесть нам толкует, Волненья сильного в груди своей имел, Как Элоизу он лишь в первый раз узрел. Одна хвалилася высоким ростом ровным, Подобна быв во всем тем женщинам огромным, О коих Гулливер у Свифта говорит И кои в пазухе могли его носить; А две кубическим хвалились ростом низким, Подобны карлицам, к земле на палец близким, Которых Гулливер с иголку полагал. У первой милый вид, что головы вскружал, Что мину изъявлял невинную, простую, Бородка выдавшась, рожденна к поцелую, Улыбочка весны, аврора на щеках И томность летняя, приятная в глазах, - Вот тот прелестной блеск, которой от Венеры Стремился ослепить наш карлин взор без меры!
– А те две - Боже мой!
– при влюбленных глазах, При росте маленьком всегда приподнимали Огромную в своих величину носах И ими даже нас, гигантов, задевали; Однак... дышало все любовию от них И романической красой веков златых. Для них ужасный был гром славных менуетов, И вязанки для них разложены квартетов: Ах по мосту мосту и новой казачок.
– Изрядная игра, - изряден был игрок. Но после музыки мы то ли прокричали?
– Уж то-то пострадал, крехтевши, бедной бас, И скрипки маленьки за ним же верещали, - Другая музыка тогда была у нас.