самолете.

— По вооруженности соответствует Ла-5, а так — и быстрее, и лучше. Что вопросы

вызывает, так это мотор. Если такой же, как на Ла-5, то неприятности начнутся, к бабке не

ходи. Теперь насчет Fw.190. Сейчас они нас пока боятся. Чуть что — сбрасывают

бомбовую нагрузку и удирают. Но вообще немец умен и хитер и быстро учится.

Неприятель сумеет найти у нас слабые места.

9 февраля 1945 года, район Сукачева

Штурман «маршальского» полка Александр Куманичкин в паре со своим ведомым

Крамаренко поднялся в небо.

Не только немецкие асы, любители острых ощущений, вылетали на «свободную охоту»!

— Вижу скопление автотранспорта, — сообщил Сергей Крамаренко.

— Зенитки видишь?

— Никак нет, зенитное прикрытие отсутствует.

— Может, затаились?

— А вот и проверим…

И два Ла-7 пролетели над наземной техникой врага.

Ответного огня не было.

— Давай второй раз, проштурмуем их как следует, — предложил Куманичкин.

Они вернулись и снова открыли огонь.

В этот момент — откуда только взялись? — выскочили два Fw.190 и рванулись навстречу

«Лавочкиным». Куманичкин так увлекся атакой, что не заметил опасности в воздухе.

И только когда Fw.190 попал в его самолет, штурман понял: дело плохо.

Снаряд пробил крыло. Ла-7 почти перестал отвечать на отклонения ручки.

— Командир, еще пара сзади, — раздался в шлемофоне голос ведомого.

— Уходим наверх, за облака, — приказал Куманичкин.

Он посмотрел на показания приборов. Топливо на исходе, самолет еле ковыляет.

— Сколько до аэродрома?

— Километров сто, — был неутешительный ответ Крамаренко.

Оба Ла-7 скрылись за облаками. Fw.190 решили не испытывать судьбу: отогнали красных

соколов от своей наземной техники — и хватит. Тем более, что один самолет русских

точно подбит и вряд ли дотянет до своего аэродрома.

Скорость поврежденного «Лавочкина» упала до трехсот километров. Куманичкин с

трудом удерживал истребитель в воздухе. Машина тянула из последних сил.

— Командир, я прикрою, — услышал он голос Крамаренко.

Но Куманичкин понимал: если теперь появятся хотя бы два Fw.190, уйти уже не удастся.

До аэродрома оставалось десять километров… Семь…

Оба Ла-7 пошли на посадку.

— Как ты вообще долетел?

Кожедуб не скрывал удивления. Сбежались механики. Кругом качали головами, цокали

языками и даже смеялись.

— Очень смешно, — проворчал Куманичкин, едва живой от усталости. Он снял шлем,

вытер лицо, бледное, покрытое потом. — Машина в воздухе чуть не развалилась.

— «Чуть» — не считается, — сказал Крамаренко. — Ну и задали мы им жару!

…Самолеты Лавочкина отличались в первую очередь прочностью. Конструктор был

особенно внимателен к тому, чтобы надежность машины не снижалась — пусть даже за

счет аэродинамических качеств.

В отличие от Яков — «игрушечек» — «Лавочкин» производил впечатление тяжеловесной

машины. Но крепким он точно был, не отнимешь.

И сейчас Куманичкин рассматривал свой подбитый Ла-7 с возрастающим изумлением:

треть одной из лопастей воздушного винта была отстрелена, в другой лопасти зияла

пробоина… Как долететь-то ухитрился?

— Починим в лучшем виде, — заверили механики.

Наутро самолет действительно был полностью отремонтирован и готов к полетам.

12 февраля 1945 года, воздушное пространство над Восточной Пруссией

Три пары истребителей на Ла-7 вылетели с минимальным интервалом.

Сейчас советские войска перешли в решительное наступление и столкнулись с яростным

сопротивлением противника.

Самолеты шли к линии фронта.

— Командир, вижу Fw.190, — доложил ведомый Кожедуба — Виктор Громаковский.

Из облаков вываливались немецкие самолеты. Их было много — два… нет, почти три

десятка.

«Фокке-вульфы» готовились атаковать советские войска.

Иван Кожедуб опустил свой Ла-7 почти до самой земли. В отличие от Яков, которые на

пикировании подчас набирали слишком большую скорость — настолько большую, что,