проступки, чем он сам совершал. Этот самый лютый из грабителей, наиковарнейший из

клятвопреступников, наисвирепейший из тайных убийц и наипозорнейший из

отравителей, осуждал некоторых бездельников к страшнейшим наказаниям за то, что они

только в некоторых случаях, и то в небольшой степени, следовали характеру нового

своего государя. Польский король26, кончина которого причинила многие беспокойства в

Европе, праведнее и благороднее него поступал, даже против своих саксонских

подданных.

По букве саксонских прав, каждого прелюбодея надлежало казнить смертью. Я не

намерен здесь исследовать причины этого варварского закона, который можно связывать

больше с итальянскою ревностью, нежели с немецким терпением. Август же имел

обязанность подписывать все смертные приговоры. Однако он, чувствуя побуждения

любви и человечности, даровал однажды преступнику жизнь, отменив этот строгой закон,

который негласно приговаривал к смерти и его самого.27 Поступок этого короля показывал

его человечность, но Цезарь Борджиа никак и никого не наказывал иначе, чем как лютый

тиран. Именно он повелел бесчеловечного д’Орка, столь совершенно проводившего его

политику, изрубить в куски, чтобы благодаря этому понравиться народу. В нем он наказал

орудие своих собственных злодеяний. Тягость бесчеловечности наиболее несносна, тогда,

когда тиран желает облечь ее в невинность, и когда угнетение осуществляется под видом

25 Речь идет о бракоразводном процессе Людовика XII и Жанны Французской, дочери Людовика XI,

который провел в угоду французскому королю Александр VI.

26 Речь идет об Августе II Сильном (1697 – 1733) курфюрсте саксонском и короле польском,

имевшем достаточно сложный характер, после смерти которого возник вопрос о престолонаследии.

Поскольку Польша была выборной монархией, то помимо Августа III на престол претендовал Станислав

Лещинский. В результате вспыхнула всеевропейская война. На стороне Августа III выступила Австрия и

Россия, на стороне Станислава — Франция. Фридрих II участвовал в этой войне, сопровождая знаменитого

австрийского генералиссимуса Евгения Савойского.

27 Многочисленные романы Августа гремели по всей Европе.

закона. Но поскольку предосторожность Борджиа предусматривала и возможность смерти

папы, его отца, то он начал истреблять всех тех, у кого он отнял имущество, чтобы новый

папа не мог использовать против него обиженных людей.

Видите, насколько он от одного порока стремится к другому; для удовлетворения

потребностей нужны деньги, но чтобы их получить, необходимо грабить, а чтобы

безопаснее воспользоваться награбленным, то следует истреблять владельцев этого

имущества. Вот умозаключения разбойников! Борджиа для того, чтобы отравить ядом

некоторых кардиналов, велел их всех пригласить к своему отцу на угощение. Папа и он из

незнания схватились за ядовитый напиток, отчего Александр IV тогда же скончался,

Борджиа же остался в живых, — для того, чтобы окончить свою злосчастную жизнь, как

обыкновенно ее завершают отравители и тайные убийцы.28

Видите, какое остроумие, проворство и добродетель восхваляет Макиавелли!

Боссюэ, Флетчер и Плиний не могли выше возвысить своих героев29, чем Макиавелли

восхвалил Цезаря Борджиа. Если бы это была только похвала или риторическая фигура, то

его можно было бы похвалить за остроумие, но следовало бы гнушаться его выбора.

Однако он имел он в виду нечто совсем иное, ибо книга его является книгой

политической, которая сохранялась и для потомства. Она представляет собой труд, в

котором Макиавелли столь бесстыден, что даже самому гнуснейшему извергу, из всех

порожденных Гееною, он приписывает похвалы, — а ведь это означает не что иное, как

подвержения себя ненависти рода человеческого.

ГЛАВА VIII. О ТЕХ, КОТОРЫЕ СТАЛИ ГОСУДАРЯМИ ПОСРЕДСТВОМ

ЗЛОДЕЯНИЙ.

Я употребляю здесь собственные слова Макиавелли, чтобы скорее его изобличить,

ибо что можно еще о нем сказать худшего, кроме того, что он предписывает правила тем,

кто с помощью своих пороков стали государями? Об этом говорит само название данной