Оказалось, что ребята расположились прямо возле артистов и уже были обеспечены стаканчиками с чем-то дымящимся. Заваркина болтала с каким-то маленьким мужичком в шапке. При ближайшем рассмотрении мужичок оказался Сей Сеичем, который приветливо им помахал. До девчонок долетели обрывки разговора.

— Не могу я брать за это деньги, — с улыбкой, но настойчиво возражал Сей Сеич, — считай это рекламой, представлением для привлечения внимания.

— Я должна вам за Бал, — сказала Заваркина. Осмотревшись, она стянула шляпу со стоящего рядом пацана и, прежде чем тот успел сказать «Эй!», спряталась по толпе.

— Анфиса! — крикнул Сей Сеич, но напрасно.

Отойдя не несколько шагов, Анфиса сделала странную вещь: достала из кармана куртки ключ и бросила его в шапку.

На середину площадки вышел первый повелитель огня с поями, и представление завертелось. Анфиса пошла по толпе, и шапка наполнялась купюрами и медяками.

— Не скупитесь, а делитесь, — весело выкрикивала она, — спасибо, спасибо, спасибо.

Она притормозила возле невысокой девушки в черной шапочке.

— Помогите артистам на новые пои, — громко и крикнула Анфиса и тут же тихо спросила, — ты одна?

— Без Бьорна, — тихо ответила девушка и поправила выбившуюся из-под шапочки светлую прядь, — но не одна.

Девушка достала из шапки ключ, заменив его мятым полтинником и, развернувшись, скрылась в толпе.

Сзади будто кашлянул дракон, и Анфиса, вздрогнув, обернулась. На площадку решительно вышли две высокие девицы — блондинка и брюнетка. Их роскошные фигуры были упакованы в коричневую замшу, на веревках они тащили высокого блондина в таком же костюме и кожаной маске. Огонь вспыхнул по всему периметру площадки, толпа зашепталась, раздались нетерпеливые аплодисменты.

Анфиса обернулась и всмотрелась в темноту. На парковке возле огромного наглухо затонированного внедорожника, стояла тонкая фигурка в дурацкой черной шапочке и пристально смотрела на Валлийца. Заваркина, не задумываясь, отдала бы мешок пряников за то, чтобы поближе увидеть выражение лица своей сестры.

Валлиец церемониально и торжественно сжег своих ведьм и под бурные аплодисменты вернулся в глинтвейный уголок. Заметив Анфису, вертевшуюся рядом, он вздрогнул.

— Привет, — сказал Валлиец. У него был бархатный баритон, — как Алиса?

— Скрывается на своем фьорде, растит сына, — ответила Заваркина, всмотревшись в его маску, — мы мало общаемся.

— Врунья, — шепнул Егор еле слышно. Заваркина ущипнула его за запястье.

Валлиец кивнул и отвернулся к своему оборудованию. Анфиса насмешливо посмотрела ему в спину и снова обернулась к парковке. Внедорожника не было.

— Ты слишком пристально за мной следишь, — шутливо обвинила Заваркина Егора. Тот непонимающе изогнул бровь.

— Выпьем чего-нибудь горячего, — предложила Соня, наблюдая, как тушат огонь.

— Пошли ко мне, — сказал Заваркина. Толпа неспешно разбредалась.

Кирилл повеселел: «заваркинская» кофейня была единственной, где в кружку с кофе могли плеснуть кое-чего покрепче. Они побрели по пушистым сугробам, уворачиваясь от лошадей и дивясь запаху карамельного попкорна, которого уже сто лет не продавали в кинотеатрах. Егор и Анфиса плелись в обнимку чуть поодаль и, едва войдя в кофейню, скрылись за занавеской, отделяющей зал от подсобных помещений.

— Мне восемнадцать, — доверительно заявил Кирилл чернобровому баристе, стягивая шапку. Бариста посмотрел на Соню и Дженни.

— Им не надо.

Соня хмыкнула и направилась в дальний угол, где стояли бежевые диваны буквой «Г». Угол был сумрачный и очень уютный, отгороженный от остальной части зала стеллажами, заставленными фигурками кошек, свечками и рамками с фотографиями города. Лица тех, кто сидел в углу, различить было невозможно: остальным посетителям они виднелись лишь смутными фигурами. Зато тем, кто сидел в углу, открывался чудесный обзор. Соня любила оттуда наблюдать за воркующими парочками и собиравшейся тут богемной братией: копеечными журналистами, опальными блоггерами, фотографами с претензией на уникальное видение, но снимающими свадьбы из-за безденежья. Претензия плохо продавалась.

Но больше всего Соне нравилась Заваркина, которая изредка появлялась из-за занавески, проходила по залу, надменно здоровалась со знакомыми и как-то лениво улыбалась.

Кирилл вернулся с маленьким подносом, на котором стояли три сосуда: толстостенная дымящаяся кружка (кофе с коньяком для Кирилла), бокал с ручкой и шариком мороженого (глясе для Дженни) и такой же бокал, но с шапкой взбитых сливок (кофе-ириска для Сони).

— Спасибо, — сказала Дженни. Она промерзла до костей и поэтому тут же судорожно присосалась к питью.