– Да?
– женщина выглядела обескураженной, но впервые хоть у кого-то в этом доме я не встретила во взгляде враждебности.

– Я с Кириллом.

– А ведь и правда, - на морщинистом лице расцвела понимающая улыбка. Неспешно подняв с пледа сухонькую костлявую руку, она поманила меня пальцем: - Я как раз о нём думала. Смотрела альбом Кирюши.

Всё ещё неуверенная, что поступаю правильно, я обогнула разбитую у порога вазу и несмело вошла в комнату, неплохо освещаемую лунным светом. Погода улучшилась, и холодное светило в компании со звездами пытливо заглядывали в окна. От неожиданной возможности увидеть маленького Кирилла проснулось любопытство, но стоило мне заглянуть в объемную толстую тетрадь на столе, как жгучий интерес сменился недоумением. Разве это мой Кирилл?
– хмыкнула недоверчиво и решила уточнить:

– Вы уверены, что это он?

– А кто же ещё, птичка?
– искренне подивилась старушка.
– Здесь ему четыре, вот здесь совсем ещё карапуз, а тут дальше первый класс, девять лет, десять, одиннадцать... А вот и Рауль - они так похожи! Ты, конечно же, не Марго, но прости мне мою невнимательность, ведь у Кирилла с отцом даже вкусы совпадают...

Непонимание сменилось порывистым тревожным чувством, которое я не смогла облечь в слова. На черно-белых и цветных картинках умелый любящий фотограф определенно запечатлел Кирилла. Пусть в раннем детстве я едва ли могла узнать парня, но ближе к подростковому возрасту четко прослеживались явные сходные черты с теперешним. Но вот в чем загвоздка: тогда, буквально пять-шесть лет назад Кир ещё не был блондином, а озорные детские глаза - теперь уже серые, как грозовые тучи и изменчивые, словно штормовое море - сверкали на упрямом мальчишеском личике самым что ни на есть бархатным золотисто-карим!

– Не понимаю...

Голову тут же заполонили предположения - волосы легко перекрасить, если понадобится (чего я не могла себе представить!), а вот с глазами сложнее. Хотя, чему поражаться? Дети ведь меняются! Вон у Снежки с рождения целую неделю вообще были темно-синие, чуть ли не сказочно фиолетовые глазки, а теперь появляются коричневые и зеленые капельки. Алиса говорила, что с ней было также, а спустя полгода цвет установился на наш семейный зелёный... Плюс, может, Кир тоже носит линзы? Надо спросить...

– А ведь ты ничего о нём не знаешь?
– будто спохватившись, заохала старушка.
– О нас, о себе, верно?..

В мои планы не входило расстраивать пожилую женщину, а к этому видать шло, так как она стала порываться покинуть кресло и жутко опечалилась неудаче: поднялась на хлипких тоненьких руках, задрожала, со всхлипом рухнула обратно...

– Вы не беспокойтесь! Я сейчас кого-нибудь позову, - зачастила я.
– Да и Кирилл будет переживать, если не найдет меня в комнате. Я сама волнуюсь, почему он задержался...

Женщина угомонилась, словно разом утратила жалкие крохи силы, теплившиеся в её болезненно хрупком тельце. Карие глаза - точно такие же, как на фотографиях маленького Кирилла - смотрели на меня с грустью и сочувствием:

– Нельзя чтобы история Маргаритты и Рауля повторилась, птаха. Тебе только кажется, что без него не будет ничего, но это неправда! Я не в силах помочь, пока ты сама не захочешь.
– Она выглядела взволнованной, говорила странные вещи, но я не спешила с ярлыком "не в себе". А всё из-за этих глаз! Молодые, светящиеся умом и недюжинной сообразительностью, полные жизни - они словно бы принадлежали не пожилой старушке, а как минимум тридцатилетней!
– Расстояние, птичка - вот то, что тебе нужно. Лети, как можно дальше, держись так далеко, насколько сможешь! От этого дома... от всех... и от него в первую очередь! Вначале будет трудно, но со временем ты поймешь... уже начала.

Она договорила и устало откинулась на спинку поскрипывающего кресла, словно заповедь забрала последние силы. Вытерев вспотевшие ладони о свитер, я подивилась, как гулко в тишине звучит пустившееся вскачь сердце, и покачала головой. Походу у меня галлюцинации, что не удивительно в свете последних событий! Ну, лежит себе пожилая женщина и еле слышно дышит, а я стою с открытым ртом и не знаю, что делать дальше? Её слова, если они, конечно, действительно звучали, понесли какие-то необратимые изменения. Бессмысленная околесица, какой-то бред, который, тем не менее, казался неясным предупреждением. Нежданным и единственным, ведь больше никаких подсказок не будет и уже давно пора действовать, но... понять бы ещё, как?

Позади чудовищно громко скрипели двери - я так и подпрыгнула на месте! Створки медленно отворились, развеяв мягкий полумрак желто-оранжевым светом, и в дверном проеме показалась взъерошенная макушка Кирилла.

– Майя, я тебя везде ищу, - облегченно вздохнул он и тут же насторожился, что-то разглядев в моем лице: - Что случилось? Почему ты вышла? Я же просил дождаться...

– Я... Кир, я не знаю... Она...

– Она больна, - закончил он, уже смело распахнув дверь, и вошел в комнату.

Прямоугольник света упал на незамеченный мною низенький столик, заставленный лекарствами, и осветил фигуру женщины, закутанной в плед. Её кожа выглядела неестественно бледной и прозрачной; под глазами пролегли глубокие тени, а на руках отчетливо синели тонкие сеточки вен.

– Пойдем, пора вернуть тебя домой.

– Д-да, пожалуйста.

Услышав дрожь в голосе, Кирилл машинально растёр мои плечи:

– Больше так не делай.