предположенных статей не явится вовсе, то та или иная из них явится длиннее

или короче предположенного; в результате опять беготня и искание соглашения

редакторов, а в конце концов несвоевременная и потому спешная, беспорядочная

работа.

Вспоминая теперь об этих перипетиях, мне припомнилось одно маленькое

словцо Федора Михайловича о "Гражданине", которое, кстати, и приведу здесь.

Однажды как-то после длинного совещания о составе текущего номера у

меня невольно вырвалось нижеследующее замечание:

– Ведь вот этот "Гражданин", - говорил я, - сам по себе журнал небольшой, а ведь сколько с ним возни и хлопот у нас бывает!.. Иной раз так просто досада

берет на него!

– Не велик, да удал!
– ответил на это Федор Михайлович и засмеялся.

Приближалось лето.

В первый год своего издания "Гражданин" в летние месяцы не выходил

еженедельными выпусками; вместо них выдано было подписчикам две книги

сборников статей, особо для того составленных и напечатанных и озаглавленных

155

также "Гражданином"; {7} такой способ удовлетворения некоторых

исключительных читателей "Гражданина" был, конечно, очень удобен для его

редакции, но у него были и обыкновенные подписчики, которым способ этот не

понравился; поэтому редакциею было решено со второго года и летом выпускать

еженедельные номера в несколько уменьшенном объеме, но зато с обычною

строгою регулярностью выхода их в свет по понедельникам... Надо заметить, что

эти сроки выхода "Гражданина" по понедельникам составляли тоже одну из

отличительных особенностей его в ряду не только еженедельных журналов

русских, из которых по этим дням не выходил ни один, но даже ежедневных

газет, не выходивших в то время во все дни, следовавшие за праздниками и

вообще днями неприсутственными. Эти выходы "Гражданина" по понедельникам

мне-метранпажу его - были всего неприятнее из всего неприятного в нем, по той

простой причине, что, благодаря им, наиболее сложная работа типографии

приходилась на воскресенье. Но с этим поделать ничего было нельзя: дилемма: хочешь - работай, не хочешь - охотники найдутся, давно была мною решена. Не

раз и Федору Михайловичу я объяснял это неприятное обстоятельство для нас, рабочих людей, ничем особо не вознаграждаемых за праздничную работу; он

вполне соглашался с моими доводами, но не мог ничем помочь нам. Однако ж

летом, когда, чередуясь с издателем отдыхом, он оставался полным

распорядителем журнала, нам, обоюдными усилиями, удавалось сокращать

воскресную работу на целую половину суток, то есть, вместо того чтобы кончать

в обычные три часа ночи на понедельник, мы кончали в два-три часа дня

воскресенья; Федор Михайлович кончал, конечно, еще раньше нас, и потому,

благодаря этому сокращению рабочего времени, он мог в воскресенье же уезжать

к своему семейству, которое летом жило в Старой Руссе, где с некоторого

времени Федор Михайлович приобрел небольшой дом. Приезжал он оттуда, для

составления номера, в четверг, и, таким образом, еженедельный номер

"Гражданина" мы делали в три дня. Затем наступала очередь N, со вступлением

которого в отправление редакторских обязанностей наступали на несколько

недель вакации для Федора Михайловича, а у нас в типографии дело

поворачивало на старый лад, то есть работа накануне выпуска номера

затягивалась до ночи.

VII

Незадолго до того времени усиливавшаяся в нашем отечестве потребность

народного образования вызывала в периодической печати 1870-х годов массу

разнородных толков о начальном образовании, о народных школах, об учителях

для этих школ и тому подобном. Можно сказать, что тогда это был главный

внутренний русский вопрос времени.

Под влиянием этих всеобщих толков печати я в конце лета 1873 года

задумал написать свои воспоминания о моем школьном учении и о моем учителе, прекрасном как человеке и идеальном как народном школьном учи" теле.

Довольно большая статья у меня написалась легко и скоро, относительно,

156

разумеется, так как писал я, по обыкновению, урывками, - точно вылилась.

Написав эту статью, я рассудил отступить на тот раз от своего обычая носить свои