виде прибавки для вящей убедительности:

– Ведь вы же сами литератор, Михаил Александрович, поэтому вам

должны быть близки интересы автора.

Однажды я возразил Федору Михайловичу:

– Вы шутите, Федор Михайлович! Какой я литератор, если написал две-

три статьи, да больше и не пишу.

– Но вы можете писать... Вы литератор... Я вам говорю это!..

– Ваше признание мне очень лестно, Федор Михайлович, им гордиться бы

можно, да только...

– Что только?.. Отчего вы не пишете? Пишите, вы можете писать.

Не раз и впоследствии осведомлялся у меня Федор Михайлович, не пишу

ли я чего, не написал ли что-нибудь; ответ мой, за весьма редкими исключениями, бывал отрицательный.

– Не до писанья, Федор Михайлович, - отвечал я однажды.
– Жизнь

осложнилась; есть насущные житейские нужды, так что в заботе да в работе все

время идет.

На это Федор Михайлович сказал приблизительно следующее:

– Забота - да, конечно, обстоятельство неблагоприятное для писанья, но

работа - ничего, работать всегда надо, а писание ведь тоже работа, и писать надо, кто может. Работать и писать - вот тогда и самая жизнь станет лучше!.. А вы

можете писать, не оставляйте этого!
– прибавил Федор Михайлович в заключение.

158

VIII

Писание и самому Федору Михайловичу обходилось нелегко, даже,

можно сказать, далеко нелегко... Недаром он говорил, что писание есть работа!

Ниже я буду еще иметь случай сказать об этом, что знаю, а теперь скажу лишь

несколько слов о писательской деятельности Федора Михайловича в

"Гражданине".

Говоря вообще, деятельность эта была невелика. Его "Дневник писателя"

печатался всего в пятнадцати номерах, так что даже эта небольшая журнальная, но все же еще чисто литературная работа в то время обременяла его... Но писать

было надо, потому что писательство было и стихиею, и единственным средством

существования Федора Михайловича с семьею, так как редакторского гонорара

его было недостаточно для этого. Поэтому, оставив "Дневник", Федор

Михайлович попробовал свои силы в иной области литературы: с осени 1873 года

он стал писать политический обзор иностранных событий {9} и сначала был

очень доволен, что ему и в этой области работа удалась вполне.

Однако ж составление политических обозрений являлось работою хотя и

более простою, чем "Дневник", но зато еще более срочною, чем писание

"Дневника", план которого, как известно, был таков, что совсем не обязывал

автора давать подробный отчет за все прожитое время и, благодаря этому,

допускал возможность откладывать и даже совсем пропускать многие явления

общественной жизни, чего нельзя было делать, ведя политическое обозрение

иностранных событий. Эта срочность работы была крайне тяжела для Федора

Михайловича, она изнуряла его и нравственно и физически; притом знаменитый

романист не мог, конечно, не сознавать, что если будет работать так постоянно, то

он никогда не будет в состоянии создать крупного произведения, так как на эту

мелочь, то есть на эту заказную работу, он разменивал свой колоссальный

талант... В совокупности все эти обстоятельства расстроили и без того хрупкое

здоровье Федора Михайловича... Он ощущал как бы давление тяжелого кошмара, освободиться от которого ему представлялось действительным одно-

единственное средство - сложить с себя редакторство "Гражданина" хотя бы уж

по тому одному, что журнал этот был прежде всего еженедельный.

Так Федор Михайлович и решился сделать. В конце 1873 года он

попросил увольнения от редакторства "Гражданина"... Как водится, вместе с

заявлением об этом было подано в Главное управление по делам печати и

прошение об утверждении редактором-издателем нового лица {В. ф. Пуцыковича, бывшего до этого секретарем редакции "Гражданина", помещение которой с

некоторого времени было в его квартире. (Прим. М. А. Александрова.)}, после

чего Федор Михайлович стал ждать своего увольнения с большим нетерпением

{10} и перестал окончательно писать для "Гражданина", поместив последнее свое

политическое обозрение в первом его номере за 1874 год. Но ждать пришлось