163

Главное управление по делам печати, разрешая Федору Михайловичу

издание "Дневника писателя", предлагало ему выпускать "Дневник" без

предварительной цензуры, под установленной законом ответственностию его как

редактора, и притом в виде особого для него исключения, на льготных условиях, а

именно - без обычного залога, обеспечивающего ответственность, но Федор

Михайлович отказался от этого, не находя ничего для себя заманчивого в том, чтобы "Дневник" его выходил без предварительной цензуры; он дорожил тем

относительным покоем, на пользование которым он мог вполне рассчитывать при

отсутствии, в цензурном отношении, ответственности. Притом он твердо был

уверен, что цензура вообще совсем не будет иметь влияния на направление его

"Дневника"... И действительно, цензор Николай Антонович Ратынский, цензуровавший "Дневник" почти все время его издания, говаривал Федору

Михайловичу в шутку, что он не цензурует его, а только поправляет у него слог.

Это значило, что иногда, вместо того чтобы вымарывать что-либо неудобное

просто цензорскою властью, он заменял одно слово другим и тем смягчал

выражение фразы {17}.

Объясняя мне свое нежелание выходить "без предварительной цензуры", Федор Михайлович сказал, между прочим, что, выходя без цензора, надо самому

быть цензором для того, чтобы цензурно выйти, а он по опыту знает, как трудно

быть цензором собственных произведений.

Однако Федору Михайловичу, как автору, доводилось-таки, хотя и редко,

испытывать неприятности по поводу более или менее крупных цензорских

помарок. Бывало и так, что цензором запрещалась целая статья, и тогда

начинались для Федора Михайловича хлопоты отстаивания запрещенной статьи: он ездил к цензору, в цензурный комитет, к председателю главного управления по

делам печати - разъяснял, доказывал... В большей части случаев хлопоты его

увенчивались успехом, в противном же случае приходилось уменьшать объем

номера, так как статьи "Дневника", хотя, по-видимому, и разные, имели между

собою органическую связь, потому что вытекали одна из другой, и поэтому на

место запрещенного у Федора Михайловича обыкновенно не имелось ничего

подходящего, писать же вновь не было времени. Таким образом, во всех случаях

типографии приходилось оканчивать номера "Дневника писателя" лишь накануне

их выхода, и притом так, что последний лист всегда почти печатался ночью.

Совсем "как газета"!

Хозяйственную часть издания, то есть все расчеты с типографиею, с

бумажною фабрикою, с переплетчиками, книгопродавцами и газетчиками, а также

упаковку и рассылку издания по почте с самого начала "Дневника писателя"

приняла на себя супруга Федора Михайловича Анна Григорьевна <...>. Благодаря

этому столь любимая Федором Михайловичем аккуратность ведения дела

достигалась вполне, причем сам он имел полную возможность спокойно

устраняться от всех хозяйственных забот и посвящать себя исключительно работе

литературной и вообще идейной.

Такова была немногосложная организация маленького самостоятельного

журнала Федора Михайловича...

164

XI

До появления "Дневника писателя" в свет объявления о нем вызывали у

некоторых из публики иронические улыбки, а в некоторых органах печати

раздались грубые насмешки, с одной стороны, и порицания и укоризны

маститому писателю - с другой {18}. Одни, например, говорили, что Достоевский

затеял издание своего "Дневника" потому, вероятно, что весь исписался и ничего

лучшего создать уже не может; другие порицали его за гордое самомнение о себе, доведшее его до дерзости выдавать публике свой "Дневник" за литературное

произведение, достойное ее внимания. И многие тогда думали, что маленькому

журналу Федора Михайловича суждено бесследно затеряться в массе

периодических изданий того времени. Но вышло совсем напротив.

Первый выпуск "Дневника писателя" печатался в двух тысячах

экземпляров. Он расходился довольно быстро, потому что интересовал публику

вследствие упомянутых резких о "Дневнике" выходок периодической печати как

оригинальная, во всяком случае, новинка. Однако ж скоро, из первого же