четвертого пришел Федя, и мы еще раз обошли галерею. Федя указывал лучшие

произведения и говорил об искусстве. Какие удивительные шедевры здесь

собраны! <...>

Суббота, 3 июня (15)

Зашли в Cafe Real. Отсюда пошли в книжный магазин покупать

"Колокол". Купили за 1-е июня, чего мы не знали, потому что в последнем номере

было сказано, что следующий номер выйдет 15 июня; заплатили 6 Silb. <...> Как я подумаю, до чего изменился его характер, - это удивительно!

Прежде, бывало, так раздражителен, а теперь все мне сходит с рук. Прежде, бывало, он так раздражался и кричал на своих домашних, что я просто иногда

страшилась за свою будущую с ним жизнь. Я думала: если он и при мне не

изменится, то жизнь моя будет - мука. Но теперь это все прошло, хотя наши

обстоятельства теперь куда как не блестящи. <...>

70

Понедельник, 5 июня (17)

<...> Пошли в Grand Jardin. Сегодня играли произведения Моцарта:

"Andante Cantabile", "Menuet", "Allegro", все удивительно хорошо. Федя был в

полном восхищении; мы оба были очень рады, что нам сегодня удалось

послушать такую чудесную музыку. <...>

<...> Сегодня я весь вечер читала: "Les Miserables", и когда пробило

половину двенадцатого, - обыкновенное время, когда я отправляюсь спать, - то

Федя погнал меня ложиться, сказав, что я могу дочитать и завтра. Я простилась с

ним и отправилась в другую комнату, где и дочитала главу. В половине

четвертого, не более получаса как я успела заснуть, с Федей сделался припадок. Я

тотчас же вскочила, так что, как он мне после говорил, он при начале припадка

видел, как я подбежала к нему. Меня на этот раз припадок очень поразил: я

становилась на колени, ломала руки и все повторяла: "О несчастный,

несчастный!" Действительно, его страдания были ужасны, но, по счастию, припадок продолжался недолго; потом он очнулся, но, видимо, не понимал, что с

ним было, так что уже через полчаса я ему сказала, что у него был припадок. Он

сделался ко мне удивительно ласков, говорил, что я добрая, что он меня любит, и.

умолял меня лечь в постель и заснуть. <...>

Вторник, 18 июня (6)

<...> Встал Федя ужасно разбитый, с совершенно другими впечатлениями, чем обыкновенно. Ему бывает после припадка чрезвычайно грустно, тяжело,

точно он на чьих похоронах. Он страшно устал. <...>

Среда, 19 июня (7)

<...> Сегодня мы раньше пришли домой; сели читать; я просидела до

половины двенадцатого, потом легла, а Федя пришел в два часа. (Я, разумеется, тотчас же проснулась, и мы очень радостно попрощались и побеседовали. <...> Я

спросила, будет ли он рад рождению ребенка и что я боюсь, что он будет этим

недоволен. Он с очень веселым лицом отвечал, что совершенно напротив, что он

будет страшно счастлив, если у нас родится ребенок, хотя прибавил: "Тяжело

оставлять детей без денег и безо всякого воспитания". Но потом несколько раз

нежно поцеловал меня, и я поспешила перевести разговор на другое. Когда он сам

лег в постель, то сказал, что "это будет очень хорошо", что один, даже двое детей

вовсе не обременят нашу семью, а только вольют в нее новую жизнь. Я

заговорила о другом, но Федя, видимо, думал о нашем разговоре и сказал:

"значит, это будет в феврале"; "может быть, будет мальчишка", прибавил он с

удовольствием и сказал: "Ах ты, Анечка, Анечка!" Видимо, мысль о ребенке

пришлась ему по душе; я уверена, что он полюбит ребенка, если нас бог

благословит. <...>

71

Пятница, 21 июня (9)

<...> Сегодня произошла такая нелепая сцена, в которой мы поступали как

дети: когда мы стали подходить к Grand Jardin, то Федя захотел домой, но был в

нерешимости. Я сказала: коли домой, так домой! Он ужасно рассердился и

поворотил домой, но, пройдя несколько шагов, когда я ему сказала, что мне

лучше бы хотелось посидеть в саду, он вдруг очень быстро поворотил к саду, но

сказал, что более пяти минут в саду не просидит. Я отвечала, что если сидеть, то