Однажды вечером, в начале 1866 года, я был отпущен в отпуск к

Ивановым, которые жили в казенной квартире на институтском дворе. У них я

застал довольно много гостей, здороваясь с которыми я был представлен

пожилому господину, немного выше среднего роста, с белокурыми, прямыми

волосами и бородой, с весьма выразительным и бледно-матовым, почти

болезненным лицом. Это был Ф. М. Достоевский. Он сидел в кругу молодежи и

беседовал с нею. Я с удивлением и крайним любопытством смотрел на этого

человека, о котором так много слышал в семействе Ивановых и с произведениями

которого был отчасти уже знаком. Мне невольно вспомнились его герои из

"Мертвого дома", закованные в кандалы и одетые в серые арестантские куртки.

Неужели, подумал я, руки и ноги этого благообразного человека также

побрякивали кандалами, неужели и он носил арестантскую куртку? Да, все это в

действительности было, все это перенес этот человек в дебрях отдаленной

Сибири, в каторге, которую он так гениально изобразил в "Записках из Мертвого

дома"...

В тот же вечер я узнал, что Ф. М. Достоевский решил провести

предстоявшее лето в окрестностях Москвы, именно в сельце Люблино, которое

было расположено в пяти-шести верстах от города по Московско-Курской

железной дороге. Здесь обыкновенно проводило лето и семейство Ивановых, нанимая очень красивую, построенную в швейцарском вкусе дачу. Люблино

принадлежало московским 1-й гильдии купцам Голофтееву и Рахманину и

состояло из небольшого числа каменных домов, которые отдавались под дачи. В

то отдаленное время Люблино представляло очень уютный и тихий уголок. Дачи

249

были окружены прелестным старым парком, примыкавшим с северной стороны к

большому проточному озеру, а с южной - парк переходил незаметно в мешаный

большой лес, тянувшийся по направлению к Перервинской слободе. Вообще

Люблино было окружено лесами и потому представляло весьма здоровый пункт

для летнего пребывания. В озере же дачники пользовались превосходным

купаньем и рыбной ловлей. Около купален было собрано множество лодок

разнообразных типов, коими дачники пользовались безвозмездно. Вообще в

Люблине можно было проводить лето весьма приятно, причем главное его

достоинство заключалось в том, что сюда не заглядывали городские жители, не

было самоваров, шарманок, акробатов и прочих удовольствий для людей средней

руки и простонародья. В Люблине всегда было тихо и спокойно.

В мае месяце Ивановы переехали на дачу, а вскоре прибыл из Петербурга

и Ф. М. Достоевский, который нанял для себя отдельную двухэтажную каменную

дачу поблизости Ивановых. Он, собственно, занимал только одну большую

комнату в верхнем этаже, которая служила ему спальней и рабочим кабинетом; остальные комнаты в доме были почти пустые, так что здесь царствовала всегда

невозмутимая тишина. Это было весьма кстати для Достоевского, который тогда

трудился над своим известным романом "Преступление и наказание", именно

писал его вторую часть {2}.

Обыкновенно Ф. М. Достоевский вставал около девяти часов утра и,

напившись чая и кофе, тотчас же садился за работу, которой не прерывал до

самого обеда, то есть до трех часов пополудни. Обедал он у Ивановых, где уже и

оставался до самого вечера. Таким образом, Федор Михайлович писал по вечерам

крайне редко, хотя говорил, что лучшие и наиболее выразительные места его

произведений всегда выходили у него, когда он писал поздно вечером. Однако

вечерние занятия ему были воспрещены, как слишком возбуждавшие и без того

расстроенную его нервную систему. Как известно, Ф. М. Достоевский страдал

припадками падучей болезни, приобретенной им во время ссылки в Сибири {3}.

Здесь не могу пройти молчанием одного случая, происшедшего со мной в

описываемое лето. Однажды к Ивановым приехали гости из Москвы, провели

целый день в Люблине и по настоянию гостеприимного хозяина остались

ночевать, с тем чтобы на другой день утром отправиться обратно. Так как гостей

было довольно много, то пришлось на ночь потесниться, и я должен был уступить

свою комнату одному из гостей. Ф. М. Достоевский предложил мне переночевать