своей земле -- а между тем не предвижу конца нашей разлуки. Здесь у нас

молдованно и тошно9; ах, Боже мой, что-то с ним делается -- судьба его меня

беспокоит до крайности -- напишите мне об нем, если будете отвечать. <...>

Л. С. Пушкину и О. С. Пушкиной. 21 июля 1822 г. Из Кишинева в

Петербург

<...> Что Жуковский, и зачем он ко мне не пишет? <...>

Л. С. Пушкину. 4 сентября 1822 г. Из Кишинева в Петербург

<...> Кстати об стихах: то, что я читал из "Шильонского узника", прелесть.

С нетерпением ожидаю успеха "Орлеанской ц-- -- --"10. Но актеры, актеры!
– - 5-

стопные стихи без рифм требуют совершенно новой декламации. Слышу отсюда

драммоторжественный рев Глухо-рева. Трагедия будет сыграна тоном "Смерти

Роллы"11. Что сделает великолепная Семенова, окруженная так, как она

окружена? Господь защити и помилуй -- но боюсь. Не забудь уведомить меня об

этом и возьми от Жуковского билет для 1-го представления на мое имя. <...>

Н. И. Гнедичу. 27 сентября 1822 г. Из Кишинева в Петербург

Приехали "Пленники"12 -- и сердечно вас благодарю, милый Николай

Иванович. <...> Перевод Жуковского est un tour de force {представляет собою чудо

мастерства (фр.).}. Злодей! в бореньях с трудностью силач необычайный!13

Должно быть Байроном, чтоб выразить с столь страшной истиной первые

признаки сумасшествия, а Жуковским, чтоб это перевыразить. Мне кажется, что

слог Жуковского в последнее время ужасно возмужал, хотя утратил

первоначальную прелесть. Уж он не напишет ни "Светланы", ни "Людмилы", ни

прелестных элегий 1-ой части "Спящих дев". Дай Бог, чтоб он начал создавать.

<...>

Л. С. Пушкину. 1--10 января 1823 г. Из Кишинева в Петербург

<...> Скажи ради Христа Жуковскому -- чтоб он продиктовал Якову

строчки три на мое имя. <...>

П. А. Вяземскому. 11 ноября 1823 г. Из Одессы в Москву

Вот тебе и "Разбойники"14. Истинное происшествие подало мне повод

написать этот отрывок. <...> Некоторые стихи напоминают перевод

"Шильонского узника". Это несчастие для меня. Я с Жуковским сошелся

нечаянно, отрывок мой написан в конце 1821 года. <...>

А. И. Тургеневу. 7 декабря 1823 г. Из Одессы в Петербург

<...> Жуковскому грех; чем я хуже принцессы Шарлотты15, что он мне ни

строчки в три года не напишет. Правда ли, что он переводит "Гяура"?16 <...> Л. С. Пушкину. 13 июня 1824 г. Из Одессы в Петербург

<...> Жуковского я получил17. Славный был покойник, дай Бог ему

царство небесное! <...>

Ему же. 2--10 ноября 1824 г. Из Тригорского в Петербург

<...> Скажи от меня Жуковскому, чтоб он помолчал о происшествиях, ему

известных. Я решительно не хочу выносить сору из Михайловской избы18 -- и ты,

душа, держи язык на привязи. <...>

Ему же. Первая половина ноября 1824 г. Из Михайловского в Петербург

<...> Здесь слышно, будто губернатор приглашает меня во Псков. Если не

получу особенного повеления, верно, я не тронусь с места. Разве выгонят меня

отец и мать. Впрочем, я всего ожидаю. Однако поговори, заступник мой, с

Жуковским и с Карамзиным. <...>

Ему же. Начало 20-х чисел ноября 1824 г. Из Михайловского в Петербург

Скажи моему гению-хранителю, моему Жуковскому, что, слава Богу, все

кончено. Письмо мое к Адеркасу у меня19, наши, думаю, доехали, а я жив и

здоров. <...>

К. Ф. Рылееву. 25 января 1825 г. Из Михайловского в Петербург

<...> Согласен с Бестужевым во мнении о критической статье Плетнева20,

но не совсем соглашаюсь с строгим приговором о Жуковском. Зачем кусать нам

груди кормилицы нашей? потому что зубки прорезались? Что ни говори,

Жуковский имел решительное влияние на дух нашей словесности; к тому же

переводный слог его останется всегда образцовым. Ох! уж эта мне республика

словесности. За что казнит, за что венчает?21 <...>

Л. С. Пушкину и П. А. Плетневу. 15 марта 1825 г. Из Михайловского в