И не знал прославленный казачий генерал, как он был сейчас прав.

Всё это сбудется. И генерал Каледин переживёт много побед и утрат, но его войско никогда не будет бито врагами. Всегда будет его верх.

И только под напором новой жизни, не заметил он её наступления, утратив привычный уклад дорогих ему порядков, не пожелал, чтобы все видели его личное поражение, хладнокровно нажмёт курок нагана, приставленный к виску.

Но до этого пройдёт ещё много лет. И везде, на любом посту, Алексей Каледин будет по совести, честно и даже сверх человеческих возможностей, печься о вверенных ему людях, а в конечном счёте – о судьбе так дорогого его сердцу Отечества.

Назавтра, когда гости разъехались, и Алексей собирался съездить в Старочеркасскую, верхом, отец, взявшись за стремя рукой, вывел сына за ворота и сказал:

– Алёша, сынок! Ты больше не веди таких разговоров, пока не войдёшь в силу. Вот, ежели, ты будешь самолично решать эти вопросы, и они будут зависеть от твоей воли, тогда – хоть Государю излагай всё.

А сегодня – поостерегись. Сынок. Я тоже был молодым и горячим. И всё полагал, что и знаю больше, и душа у меня больше за Отечество болит, нежели у других. И умнее других сам себе казался.

Да жизнь потом пообтёрла. Ия понял, если не можешь изменить обстоятельства, которые тебя окружают, тогда или смирись с ними, или не замечай.

Нет, я не за соглашательство с откровенной мерзостью, небрежением, особенно по отношению к людям. Такого у нас в роду не водилось. Но и выше себя, дорогой сынок, не прыгнешь.

Помолчав минуту – закончил мысль:

– И обуха плетью не перешибёшь. Пока в России существует установленные свыше порядки, не хватит у тебя сил и полномочий бороться с системой.

И не спеши каждому душу открывать. Умный и совестливый поймёт и поддержит, а подлец – захочет свою выгоду поиметь, и будет тебя выставлять как смутьяна и крамольника. А то ещё и донос на тебя состряпает. У меня один такой был, бездельник и лодырь, да в родстве состоял высоком, так я потом отписывался полгода за его поклёпы.

И тяжело вздохнув, довершил:

– Учти это, милый сын. Ты знаешь, как я к тебе отношусь, и что ты для меня значишь. Но я горжусь тобой и радуюсь, что такая светлая у тебя голова.

Превзошёл, во всём ты уже превзошёл меня. Молодой, а разум, не зря говорил наказной атаман – что у всего Генерального штаба. Дай тебе Бог – успехов на этом пути и защиты от него, Вседержителя, благословения Его и покровительства, милый сын.

Алексей часто, затем, вспоминал это напутствие отца.

Он – словно в воду глядел. Всякий люд ему встретился по жизни. Но он даже не подозревал, что столько много в жизни завистников и недоброжелателей, с которыми он не примирится никогда и будет, до последнего своего часа, с ними бороться.

Судьба Отечества была выше для него личного благополучия, и он всегда служил ему истово, до самоотречения.

***

ГЛАВА II. КТО НЕ ЛЮБИЛ, ТОТ И НЕ ЖИЛ.

Только любовь побуждает

человека на проявление

самых лучших, самых

высоких и светлых качеств,

которые есть у нас всех.

Кто не любил, тот

никогда не свершил значимых

для человечества дел.

И. Владиславлев

Алексей, после разговора с отцом, уже за первым поворотом, сдержал коня, перевёл его на шаг, ласково потрепал его по шее и сказал:

– Шагом, не спеши, мой хороший.

И вышколенное животное расслабилось и шло, послушно, неспешным шагом.

А Алексей всё обдумывал сказанное отцом.

Но – на то она и молодость, долго его эти мысли сегодня не могли занимать, так как красота родных мест была такая, что сердце рвалось из груди и жить хотелось высоко и чисто.

Он, по разбойничьи, свистнул и сжал бока коня ногами. Никогда не унижал гордое животное плетью и шпорами.

И конь, поняв своего хозяина, сразу же выстлался в намёте.

Гулко взрывали утреннюю тишину кованые копыта. То тут, то там, в небо взмывали перепуганные дрофы, куропатки, которые у дороги собирали просыпанное при перевозках зерно, и тут же, пролетев десяток метров, садились в сухой ковыль.

Приятный свежий ветер холодил лицо и Алексей, в упоении, слился с конём в единое целое, и весь отдался волнующей кровь скачке.

«Как же хорошо! Так бы и мчаться, не останавливаясь, по буйной степи. Только вот – к какой цели? А без цели ведь и двигаться ни к чему».