– Ну… пару раз…

– Расскажи, что ты там делаешь.

Томми опустился на жесткий стул. Смесь враждебности и любопытства во

взгляде тренера настораживала. Словно Томми сделал что-то бесчестное.

– Ну, когда проводишь в цирке каждое лето, понемногу втягиваешься.

Акробатика, параллельные брусья и все такое. А потом я заинтересовался

воздушными трапециями, ну, понимаете… и один из гимнастов меня научил. Не то

чтобы все время… иногда… если надо кого-нибудь подменить …

– Но ты выступал? Профессионально, в представлениях?

– Ну да, было, – обескуражено согласился Томми.

– Что ж, Зейн. Понимаешь ли, все школьные соревнования – любительские

мероприятия. И выставлять тебя, профессионального гимнаста, против

мальчиков, у которых нет твоих преимуществ… Короче говоря, включить тебя в

команду было бы несколько нечестно по отношению к другим.

Следующую минуту Томми чувствовал себя так, будто сиганул с мостика и

обнаружил, что сетки нет на привычном месте. Но потом самообладание, с таким

трудом обретенное на манеже, взяло верх. Он выпрямился.

– Как скажете, сэр. Вам решать.

– Мы не хотим, чтобы кто-то обладал преимуществом перед другими.

– Конечно, нет, сэр, – сухо согласился Томми.

Какие еще преимущества? Я что, в цирке в баскетбол играл?

– Ничего личного, Том. Такое могло случиться с каждым. Например, олимпийская

звезда Джим Торп… слыхал о таком? Так вот, его дисквалифицировали на

Олимпийских играх, потому что он год играл в бейсбол на

полупрофессиональном уровне.

Тренер Сеймур говорил еще несколько минут, задавая глупые вопросы о цирке –

видно, пытался убедить, что действительно не питает личной неприязни. Но

Томми отвечал односложно и ушел при первой же возможности.

Теперь, в своей комнате, мальчик снова размышлял об окружающей его

отчужденности. Он мог поддерживать себя в форме физически, но чувства

тайминга, точности и равновесия требовали практики не меньше. Следующим

летом понадобятся недели, если не месяцы, чтобы вернуться на тот уровень, где

он был в сентябре. Все артисты брали отпуск в конце сезона, однако не такой

длинный. Надо было трудиться, тренироваться. Одно дело, если ты любитель, работающий от случая к случаю – когда у кого-то есть время научить. Но если он

хочет выступать на манеже в следующем году – а он хотел – следовало

репетировать. Причем с кем-то.

Сбросив обувь, Томми пошел в кухню за молоком. Но, открыв дверцу

холодильника, он услышал отца во второй спальне. Изумленный, Томми собрался

было окликнуть его, однако быстро захлопнул рот. Отец делал неслыханное –

повышал голос. Как и все люди, работающие с большими кошками, Том Зейн

двигался быстро, но не резко. А еще подчеркнуто ровно и тихо говорил. Сейчас

же он кричал в явственном гневе.

– Да, черт побери, а еще это значит, что тебе пора завязывать с этой чепухой и

перебираться со мной на зимнюю стоянку! Бесс, хватит уже все усложнять!

– Том, ему всего четырнадцать. Ему надо жить нормальной жизнью. Вечеринки, свидания, бейсбол, баскетбол, рыбалка…

– Слишком поздно, дорогая. Слушай, наверное, это моя вина… мне хотелось, чтобы ты и парень ездили со мной. Но Томми… признайся, что…

Томми на цыпочках вернулся в спальню, обулся и намеренно шумно протопал в

кухню.

– Мам, я дома!

Родители вошли в комнату, и Томми притворился удивленным.

– Ой, папа, что это ты тут делаешь? Сегодня ведь среда.

– У меня должна быть причина?

Томми пожал плечами.

– Ты сегодня поздно, – заметила мама. – Что-то случилось?

– Разговаривал с тренером. Меня не берут в команду.

– Почему же, сынок? – поинтересовался Том Зейн.

– Тренер сказал… видно, у них есть какое-то правило… В общем, я

профессионально занимался гимнастикой. И поэтому им не подхожу. Я ему не

говорил… Наверное, кто-то узнал. Он сказал, это будет нечестно по отношению к

другим детям.