Даже во сне Томми, казалось, слышал их тихий спор.

Ноябрь остался позади. За несколько дней до Рождества Томми вернулся домой

и обнаружил, что отцовская машина стоит возле дома, а лицо матери припухло от

слез.

– Мама, что случилось? Пап…Пап, тебя призывают, что ли?

В последние месяцы войны под призыв попадали и мужчины за тридцать, и

семейные с детьми.

Отец покачал головой.

– Если бы меня хотели призвать, забрали бы два года назад. У меня слишком

плохое зрение. Нет, дело в тебе. Сядь, сынок.

– В чем дело? Что случилось? Мам…

– Отец объяснит.

Мама отвернулась, и Томми с тяжелым сердцем опустился на стул.

– Расслабься, – начал Том Зейн. – Все нормально, ничего страшного не

произошло. Я просто получил письмо, которое огорчило твою маму. Скажи, говорили Сантелли что-нибудь о своих планах на будущий год?

– Да ничего такого… Разве Марио обещал, что увидимся. Значит, они останутся у

Ламбета. Ну, еще говорил, что будут брать меня на представления время от

времени. Вот и все. А что? Они не вернутся к Ламбету?

– Марио прислал тебе записку… отдам ее позже. А теперь я хочу спросить кое-

что важное. Сынок, ты действительно хочешь быть воздушным гимнастом?

– Конечно!

– Нет, подожди, не так. Ты абсолютно уверен, что хочешь заниматься именно

этим? Или просто забавляешься?

Томми поерзал, слегка напуганный мрачной серьезностью его тона. Но прежде, чем мальчик успел ответить, отец продолжил:

– Быть может, я сделал ошибку. Может, следовало позволить тебе где-то

обосноваться… отдать тебя в школу, в пансион. Чтобы ты жил на одном месте.

– Папа, ради бога, я бы так не смог!

– Томми, Томми, большинство людей и помыслить не могут, что можно жить как-то

по-другому! Знать бы мне, что ты этим заразишься. Я разрешил Марго учить тебя

акробатике, просто чтобы ты не путался под ногами. А когда ты заговорил о

воздушных трапециях… ну, я полагал, ты передумаешь, не успев и наверх

залезть.

– Откуда тебе было знать…

– О, многие дети воображают себя цирковыми звездами. Я думал, ты поймешь, как

это трудно, и бросишь. И Тони Сантелли так думал. Сказал, что ты просто

развлекаешься, и чем скорее тебе надоест, тем лучше. Специально велел Марио

с тобой не церемониться. А ты взял и всех удивил.

Томми открыл рот, потом закрыл.

– Говори, – разрешил отец.

– Это не просто забава, папа. Нет… забавно, конечно, но все-таки больше… ну, я

хочу этим заниматься и могу, и чем больше я работаю, тем лучше хочу стать…

– Я знаю, – перебила мать. – Но в том и дело, Томми. Если ты забавляешься, самое время остановиться. Наигрался. Они даже позволили тебе с ними

выступать. Так что?

– Мам, я не понимаю. Я совсем не хорош… я даже на запасного пока не тяну. Я

только начал! Как я могу бросить?

– Ты прав, – вздохнул отец. – Для любителя ты неплох. Но если ты хочешь

заниматься полетами на профессиональном уровне, твой путь только

начинается. Но… но я не хочу, чтобы ты через несколько лет проснулся и

обнаружил, что больше ничего, кроме этого, не умеешь.

– Ну… – озадаченно сказал Томми, – а я больше никем и не хочу быть.

Родители обменялись странными взглядами.

– Что ж, – задумчиво кивнул Том, – это и есть ответ. Ладно, сынок… сегодня я

получил письмо от Тонио Сантелли. Он пишет то же, что сказал тебе. Они хотят, чтобы ты выступал с ними в следующем году.

– Папа…

– Я понимаю. Но есть один нюанс. Он хочет, чтобы ты заключил с ним контракт.

На три года. Он говорит, это минимальный срок, за который из тебя можно

сделать что-то стоящее внимания. Зарплата будет маленькая – это нормально, все честно. По крайней мере, на будущий год они остаются с Ламбетом, и ты

будешь жить с матерью и со мной. Но у них есть одно условие. И твоя мать… нет, Элизабет, я скажу ему… твоя мать попросила, чтобы я отказался, даже не

поставив тебя в известность. Они хотят, чтобы ты приехал в Калифорнию на