–  Неправда. Ты мне сам рассказывал, что при князе Кие мы все - и поляне, и древляне, и северяне, и кривичи - жили одним государством и называли себя русами…

–  Когда это было! Без малого два века миновало, как распалась Русь. Только мы, поляне, продолжаем себя называть русами. Остальные отпали от Киева и даже враждуют с ним, а древляне превратились в наших врагов. Вспомни, сколько раз они громили наше имение на реке Тетерев?

–  Папа, Внислав обещал мне, что, как станет князем древлянским, сделает все, чтобы прекратить всякую вражду между нашими племенами!

–  И ты веришь? Запомни раз и навсегда: нигде больше не врут, чем на войне и перед свадьбой. Сегодня он говорит так, а после свадьбы запоёт совсем другое. Он хочет заполучить тебя всякими способами, поэтому и наобещал кучу с грудой! А в твоём возрасте всякому обещанию верят. Это я по себе знаю.

–  Внислав не такой! Он серьёзный юноша, он сдержит своё слово.

–  Ты упряма в меня! И всё-таки я тебе говорю: «Нет!» Это моё последнее слово.

–  Но девушки на Руси свободны в выборе! Это идёт исстари! И твой запрет меня не остановит!

Боярин встал, прошёл к окну. Повернувшись к ней, сказал укоризненно:

–  Подумай, наконец, как ты жестоко поступаешь с Соснецом! Вы с детства с ним помолвлены! Мы, родители двух боярских семей, поручились за вас! Мы с ними уже как родственники! И все знают об этом! Как мы людям в глаза будем смотреть!

Она встала перед ним и, не отводя взгляда от его глаз, ответила горячо и взволнованно:

–  Неужели ты не знал тогда, что мы ещё дети и ничего не понимаем? Неужели сам не был ребёнком? Неужели не помнишь, когда пришла к тебе первая любовь?

Отец резко отвернулся к окну:

–  Это ничего не меняет! Если ты действительно не любишь Соснеца, тогда выходи за любого, я не буду возражать. Но только не за древлянина!

–  А он мне люб! Люб древлянский княжич Внислав! И другой никто мне не нужен!

Боярин чуть постоял, сказал как можно убедительнее:

–  Как ты не можешь сообразить, что вдруг начнётся война с древлянами - это в который раз!
– и ты, моя дочь, окажешься в стане врагов? Подумай сама, каково мне, твоему отцу, пережить это?

–  Ну, нашла коса на камень!
– В комнату вплыла боярыня, миловидная, полная женщина.
– Как сойдутся, так искры летят! Ни один не может уступить. Разойдитесь и остыньте немного.

Боярин вышел, хлопнув дверью. Листава припала к груди матери.

–  Мама, хоть ты помоги! Не могу я без него жить! Ты всегда всех примиряешь…

–  Ничего, потерпи малость. Всё устроится, сладится. Сегодня положение кажется безнадёжным, а завтра, смотришь, само собой установится!

–  Мне бы твоё спокойствие и выдержку!

Привыкшая доводить всякое дело до конца, Листава отправилась к Соснецу. Тот вышел хмурый, невыспавшийся, видите ли, рано его разбудили!

–  Чего заявилась?

Она тотчас быка за рога:

–  Это ты моему отцу наплёл про нашу любовь?

–  Ну и что?

–  Мы с тобой даже не целовались!

–  Подумаешь, важное дело! Просто не хотелось…

–  Не было и нету между нами никакой любви!

–  Это с какой стороны посмотреть! А сколько раз я тебя с гулянья домой провожал! Весь город знает об этом.

–  Мы прогуливались просто так, как друзья. Так что отстань от меня!

–  Ну это мы ещё посмотрим - отстань! На моей стороне наши родители!

–  Но только не я!

Днём она встретилась с Вниславом. Они шли по лесу, который начинался сразу за окраиной города. Шумели на ветру верхушки деревьев, а внизу плавали расплывчатые тени, было тихо и прохладно. Листава была сдержанна и молчалива. Он рассказывал свои впечатления от Киева, как всегда, в преувеличенных тонах.

Она неожиданно прервала его:

–  Родителям я сказала, что стала встречаться с древлянским княжичем и кроме него не хочу никого знать. Но они против…

–  Почему?

–  Кроме Соснеца, ни о ком слушать не хотят. Дружба боярских родов и всё такое… А я для них, выходит, никто!

–  Ну ладно, успокойся. Всё устроится как нельзя лучше…

–  Ты рассуждаешь как моя мать.

–  А она что-то плохое советует?

–  Только хорошее. У вас с ней характеры одинаковые. Спокойные и выдержанные.

–  Потому что родней скоро будем! Я её тоже мамой называть стану.