Шрифт:
Они остановились возле капища - насыпного холма, на вершине которого стояло изваяние богини брака и семьи Лады, а вокруг зажжено восемь жертвенных костров. По кускам цветной материи они прошли ровную площадку, устланную соболями. Там их ждал жрец. Он начал говорить какие-то молитвы, но она не понимала сказанного и только соглашалась во всем. Помнила, что Жихарь надел на её палец железное кольцо, а она ему - золотое, и он поцеловал её жаркими губами, а она ещё подумала, что губы у него холодные и невкусные, и сама застыдилась своих мыслей: как-никак, а находилась она на капище и сама Лада смотрит на неё пристальным и всё видящим взглядом.
Потом жрец повёл их вокруг холмика. И они в каждый костёр бросили зерна ржи и овса. Наконец им вручили кубок с вином, они отпили из него по глоточку вина, остатки его жрец вылил в костёр и произнёс громко:
– Да будет вечен ваш союз!
При выходе из капища их стали осыпать семенами льна и конопли и желать счастья, а на дороге ждал разнаряженный возок. Они сели в него и покатили ко дворцу. Там в большой палате были уставлены длинные столы, за которые усаживались гости; началось пиршество. Молодые по обычаю не должны были ничего ни есть, ни пить, хотя перед ними стояли разнообразные кушанья, вино и медовуха.
Они устали от громкого разговора, шума, громких выкриков, бесчисленное число раз приходилось вставать и целоваться, когда кричали «горько!». К Живане пристал какой-то сухонький старичок, показывал на князя и княгиню и спрашивал:
– Как их зовут?
Она сначала отворачивалась от него, но потом кто-то ей подсказал:
– Это тебя приучают их звать отцом и матерью, так что надо отвечать.
Ей пришлось подчиниться.
Наконец дружка завернул в скатерть курицу и обратился к матери:
– Благословите вести молодых опочивать.
Они согласно ответили:
– Благослови, богиня Лада!
Тогда Жихарь и Живана встали и отправились в опочивальню. Жихарь подвёл её к столу. Она присела на скамейку. Он вытащил из широченных штанов кусок жареного мяса, разломил его надвое и подал ей; рассмеялся нервным смехом:
– Стащил! Это ж надо придумать такой глупый обычай - не давать молодым ни еды, ни питья, а кругом объедаются и опиваются! Давай хоть сейчас поедим, а то желудок сводит!
XXI
Если бы Живана повела себя с Диром так же, как и все женщины, он вскоре охладел и забыл бы её. Но строптивость и независимый характер купчихи только подогревали его любовь. Он не мог дождаться, когда она прибудет из Болгарии. Однако купцы возвратились, а её не было. Он вызвал к себе одного из них, Велизара.
– Где вы Живану потеряли?
– спросил он весело, думая, что последует ответ: задержалась в пути, скоро будет…
Но Велизар переступил с ноги на ногу, стал отвечать невразумительно:
– Да вот какое дело, Дир… Не знаю даже как сказать, такая заморочка вышла…
– Ну-ну!
– подбодрил его князь.
– Да осталась она у княжича уличского, вроде как замуж за него вышла!
– осмелел купец и, взглянув на Дира, пожалел о сказанном. Глаза Дира стали бешеными, он вскочил и, потрясая над собой руками, закричал:
– Как замуж вышла! Она моя жена! Как вы позволили!
Велизар задом, задом вышел из горницы князя и кубарем скатился на нижний ярус, а потом без оглядки кинулся бежать прочь от княжеского дворца.
Взбешённый Дир влетел в покои Аскольда.
– Ты знаешь, что натворила эта купчиха?
– обрушился он на него.
– Она вышла замуж за какого-то уличского княжича! Каково? На молоденьких потянуло!
– А я-то причём?
– удивился Аскольд.
– Я тебе её не сватал, ты сам выбирал.
– Как так может поступить замужняя женщина?
– Подожди, - урезонил его Аскольд.
– Ты с ней венчался?
– Я не христианин!
– Я знаю. Но ты устроил свадебный пир, и только. Даже на капище богини Лады не сводил. Чего же ты хочешь? Вы сожительствовали, не освятив брачного ложа. Так поступают только полудикие древляне.
– Мне нанесено личное оскорбление! Теперь весь Киев будет говорить, что уличский княжич отбил у меня жену. Этого простить нельзя!
– Умей простить вину ближнего, брат. Женщина на Руси свободна в выборе. Мы должны с тобой привыкнуть к обычаям страны, которая стала для нас второй родиной.
– Тут совсем другое дело. Оскорбление смывают кровью! Я соберу войска и отомщу за попранную честь! Я проучу уличского князя и его нахального отпрыска!
– Не делай этого, брат. Грех проливать кровь. Не людским судом возмездие совершается, а Божиим. Сказано ведь: «Мне отмщение, и аз воздам!» И воздаст Он каждому в урочный час за вины его такой мерой, что никакому суду земному недоступно.