Так вот в моем новом рабочем коллективе прожить без конфликтов мне удалось не многим более двух часов. Какая-то женщина, в ужасной униформе, с начальственными морщинами, указуя перстом с облупленным лаком в мою сторону, выкрикнула: «Вы, новенькая, возьмете вещи, пойдете и сядете там, где я скажу!» На что я внятно и разборчиво схамила: «В ресторане закажете!» Далее последовал короткий диаложик:

– Вы знаете, кто я? – заорала женщина, переодетая Гитлером.

– Меня это не интересует. А вот я новый креативный директор этой компании и в обращении ко мне обязателен весь набор вежливых слов, которые Вы сможете наgooglить за рабочий день. Милочка, я уверена, Вы справитесь с этой огромной поисковой системой.

Оно зарыдало и устремилось ровнехонько в дверь к боссу. Потом было весело. Меня тут же вызвал Сергеич, сказал, что это обрыдавшееся нечто – его правая конечность и что я должна быть с ней терпимей. На что мною было высказано предположение о некотором душевном нездоровье его правой запчасти и, конечно же, мой фюрер, я готова ради общего дела на любые терпелки, если они отдельно оплачиваются по тарифу «подвиг». Сергеич решил взять меня на понт и спросил, готова ли я дать ему слово, что у меня с этой бабой будет пис-френдшип-бубльгум, если он мне будет приплачивать?

– Плюс косарь баксов, и я – ее лучшая подруга через месяц. Идет? – нагло поинтересовалась я.

– Идет! – ответил босс и помирил за бабки Сциллу и Харибду.

До сих пор пытаюсь понять, почему Сергеич не выставил меня за эту выходку? Впрочем, Сергеич жег часто и умеючи. К примеру, через пару месяцев моей работы в компании, проведенного крупного мероприятия и четырех лично мной нанятых сотрудников, Виктор Сергеич вызвал меня в кабинет и поинтересовался тем, кто я по профессии? Я в ответ не посмела спросить, кто у него дилер, а, лишь преодолев шок, ответно поинтересовалась, читал ли он мое резюме. Ответ был best of the best: «Да не, ни читал. Я ж вижу – человек ты хороший, нам такие люди нужны». Я помялась и промямлила:

– Виктор Сергеич, я у вас тут креативный директор по трудовой, так что, если не возражаете, я главбуха напрягать с перепиской на «хорошего человека» не стану. Она женщина серьезная.

– Во-во – ответствовал Сергеич. – И с юмором! Я ж говорю, хороший ты, Марин, человек! Ну, иди, работай.

Работа мне нравилась невероятно. Я быстро набрала себе в подчинение долбанутого на голову молодого народу, с которым мы выигрывали миллионные тендеры, кормили друг дружку домашними бутерами и цинично противопоставляли себя коллегам из других департаментов. Компания росла, Сергеич был нереально удачливым чертилой со встроенной функцией делегирования полномочий. Я старалась учиться у всякого, кто, по-моему, годился в педагоги. Читала тоннами то, что должна была прочесть еще в Богородицке, мечтая о покорении столицы. Если возникала задача, о решении которой я даже отдаленно не имела представления, природная наглость провоцировала меня орать «Сделаю!» раньше, чем в башке возникала хотя бы эхом мысль о наглости. Эти моменты я особенно любила, потому что после своих опрометчивых заявлений ночами штудировала все материалы, которые находила в «сетке» по нужной теме, и, как правило, к утру уже считала себя гурой и ехала в офис, готовая к сдаче любых экзаменов. Чистой воды авантюризм, тем не менее, заставивший меня узнать целую кучу необходимых в работе вещей.

Я быстро обрастала связями и уже могла, как взрослая, порекомендовать маме стоматолога или подруге отель на Сицилии. Каждый день, ужасно уставая, я все же радовалась тому, что живу, как мне казалось, интересно и ярко. Единственного, чего абсолютно не было в моей жизни, это любви. Искать ее я считала бредом, ждать – чем-то нереально изматывающим, а призывать и шаманить не умела, говорю же, я не Барби, даже улыбаться без причины я к тому времени уже разучилась. Мне казалось, что все, что происходило со мной тогда, должно вывести меня на какой-то другой качественный уровень. Что бы это могло быть, я толком не понимала, но чувствовала, что стараюсь не зря.

Съемки, охреневшие модельки, требующие таких гонораров, что даже форбсы сказали бы «дорого», фотографы, режиссеры, кастинги – мне нравилась моя работа. В ней было много смешного, много людей, а усталость всегда была приятной. Упиваясь винищем после удачно смонтированного ролика, мы сидели на детской площадке за офисом и мерили – у кого креатив длиннее, а у кого творчество кудрявей. Поминали всуе всех, кто попадался на язык, доставалось даже малым голландцам, а также Бердслею и Баксту. Чертили каких-то чертей на презентационных листах и выкладывали слово «хуй» из окурков. Но все дружно знали, что «бабло победит зло – поставит его на колени и жестоко убьет», поэтому наутро не опаздывали и наливали друг другу холодной воды из куллера.

У меня сложилась репутация циничной стервы, которую мой маленький, но ядовитый департамент всячески поддерживал в умах всего остального персонала. Неглупые знали, что я не всерьез, а глупых не было жалко.

Выживание в офисе продолжалось, но приняло со временем какие-то пастельные оттенки и уже не доставляло ни развлечений уму, ни заботы жалу. Женщина-Гитлер, с который я поцапалась в первый день, искренне считала меня адептом черной магии, полагала, что лучше со мной дружить, таскала мне домашние блинчики и привозила Hennesseyиз duty free. Меня обожала секретарь Надька, главбух Алла Викторовна, семеро странных моих подчиненных и водитель босса. Учитывая сложность моего характера, можно резюмировать – я купалась в любви. Было круто. Так круто, что однажды я даже согласилась поучаствовать в корпоративе. Этого не забудут ни они, ни я.

Все начиналось прилично, как всегда начинается у всех. Я пришла во фраке от Kors и пиленых джинсах, чем сразу собрала завистливо осуждающие взгляды бабской аудитории, решившей, что гардина, обмотанная вокруг тела, и мальвинкины локоны – лучший вариант для такой мегатусы. По сценарию, между официальной частью в лице Сергеича и остальной пьянкой должны были втиснуться пять топ-менеджеров с пятью речами про нереальные достижения нашей легонькой промышленности, с награждениями особо отличившихся в боях за обогащение. Все люди как люди, но я-то царевна! Поэтому, когда слово любезно представилось «креативному директору нашего агентства», в снятом по этому случаю очень известном ночном клубе начался вой. Я, второпях накидавшись коньякусику, вывалилась к микрофону в образе индейца виниту со всеми подробностями, потому что в театральных мастерских тоже знакомства. Спич мой был сумбурно зарифмованным обращением к янки, которым полагался не традиционный посыл до хаты, а, напротив, сдаться и платить за все наши коллективные творческие изыски с еще большим энтузиазмом. Раздав своим по конверту и пузырьку абсентика, я замогильно сообщила залу финальную фразу: «Хау! Я все сказала!» Сидевший у сцены дизайнер захохотал как ацкий сотона, обнимая полученные дары. Стишок заучили наизусть и разодрали на цитаты.