– Нисколько не помешаете! – ответил Янковский.

Я присела за его столик и вся сосредоточилась на том, чтобы ни за что не разглядывать в упор лицо, которое знает наизусть вся страна. Боковым зрением я уловила жирную тетку с ребенком, которая через ящик с цветами пыталась сфотографировать Янковского с приговорками «ну шож он не поворачивается, Костик, а мы ща с другого боку зайдем, там виднее будет». «Пипец как он есть», – подумала я.

– Вы красиво курите, – сказал Олег Иванович, указывая на мой мундштук своей трубкой.

– Вы тоже, трубка вам идет, если так можно сказать, – ответила я и заулыбалась. У Янковского были чудесные морщины и очень спокойные глаза. Через пару минут к нему подбежали внучата, наперебой рассказывая про гадалку на набережной. Обняв обоих, Олег Иванович сообщил им, что «все это от лукавого» и вовсе не правда. Они смешно называли его «деда». Янковский, держа внуков обеими руками, сказал мне:

– Видите, как я богат?!

– Вижу, вы самый богатый из богачей, столько любви! – заулыбалась я.

Когда дети убежали, Олег Иванович расспросил меня о мероприятии, сказал, что цифровые кинокамеры (а именно они послужили причиной моего визита в Сочи) – это любопытно. Я ответила ему, что для моей компании было бы большой честью, если бы он нашел вечером время заглянуть в ротонду, где мы планировали event. Он вежливо поблагодарил. Я допила кофе и попыталась завладеть вниманием официанта, чтобы получить счет.

– Пожалуйста, не беспокойтесь, я все оплачу. Большое спасибо вам за компанию, – сказал Янковский.

Почему-то потом мне не доводилось испытывать ничего похожего от встреч с известными людьми разных профессий. После того завтрака в Сочи я никогда не упоминала имя Янковского без отчества, тем самым отдавая дань уважения блестящему актеру и по-настоящему интеллигентному человеку. Это были мои личные ему аплодисменты. В день его похорон, проходя мимо летней веранды ближайшего к дому ресторана, я увидела стоящие на столиках поминальные рюмки с водкой и черным хлебом. У столика стоял официант, я подошла, и мы с ним молча, не чокаясь, выпили.

Меня отвлек от воспоминаний нарастающий градус собрания.

– Понимаешь, странная закономерность! Когда приглашаешь на кастинг действительно «звезду», почему-то проблем гораздо меньше, чем с этими, ептвоюмать, звездюками молодыми. Он в сериале засветился пятым слева от стены в девятом ряду в цирке, а уже, сука, знает слово «гонорар»! – продолжала Лерка.

– Магога, а почему ты со мной не чокаешься, меня что, уже здесь нету?! – обиженно наезжал Гога.

Я услышала хохот и повернула голову к его источнику. Ржала моя Ольга, всплескивая руками в сторону своего Петрова со словами:

– Петров, ну почему ты опять Водкин?! Двух часов не прошло, а у тебя уже «Купание красного меня»! – билась в истерике Оля, показывая на залитого красным вином Петрова, который, пытаясь быть галантным, дал слона в посудной лавке и вылил на себя все, что нес дамам.

Я, хохоча вслед за Ольгой, встала из гамака и пошла искать Петрову штаны и свитер, коих в изобилии водилось у Марика в гараже. Вернувшись, я обнаружила начало концертной программы в лице солирующего Юрика. Речь шла о детских психотравмах в виде ролей на утренниках. Юрик рассказывал о том, как дебютировал в роли мухомора. Собравшихся колотило от смеха. Круговой опрос присутствующих выявил наличие среди нас представителей почти всех овощных культур, одного грузовика, двух драконов, зайчики и снежинки не считались. Вспомнили баян:

– Я абрикос, на юге рос!

– А я слива лиловая, спелая, садовая!

– А я – маракуйя… Даже не знаю, что и сказать.

Магога сделал мне пару дополнительных морщин, гордо сообщив, что был хвостом лошади. Марк всегда был медведем, потому что был самым толстым мальчиком в группе. Я уже почти рыдала от смеха.

Было ужасно весело, хорошо и уютно. Ольга потеряла Петрова, и мы с ней пошли по его следам. Пепельницы, огрызки огурцов и петровская кепка вели в сторону дома.

– Оля, не переживай! Если тамагочи оставляет кучи, значит, тамагочи жив! – резюмировала я.

Тамагочи действительно был жив, но мертвецки пьян. Петров обнаружился в гараже на суровой мужской постели из кучи пуховиков, храпящий и беспробудный. Мы с Ольгой укрыли его пледом, поставили рядом воду, нарисовали углем усы и вернулись к гостям.

– Марик, в гараже труп Петрушки, иными словами, минус один, – сообщила я.

– Все там будем, – улыбаясь, ответил Марик.

– Марк, вот лично я хотела бы все же проснуться в кровати. Ну, не то, чтобы я настаивала! Понимаю, как получится, но все-таки! – жалобно попросила Ольга.