К нему заходил Игорь. Пытался взбодрить, рассказывал новости клубной жизни. Несмотря на веселый тон Игоря и на самом деле почти комические истории, которые он приносил, бодрости они не добавляли. Слишком уж похожи были одна на другую: тот кинул этого, этот того и теперь скрывается, другой стырил столько денег, что собственный ресторан открыл, и все в том же духе. Были и другие истории с ноткой трагизма, в основном о молодых клубных дивах. Одну такую особу Ян и Игорь хорошо знали. Часто появлялась на их вечеринках, обычно в центре большой компании. Яна всегда удивляло, что девочка эта – Оксана, постоянно находится на каком-то предельном градусе веселья, почти на грани истерики, но при этом чересчур настойчиво пытается распространять вокруг себя флюиды счастья и всеобщего обожания. Изо всех сил Оксана старалась притягивать к себе людей, поила в клубах и своих друзей, и незнакомцев, знакомилась с какой-нибудь девушкой на вечеринке, а на следующий день тащила в бутик на Охотном ряду и покупала платья, туфли в подарок, совершенно не думая ни о цене, ни об уместности такого гостинца. Славились и домашние вечеринки, которые закатывала Оксана в своей квартире на Тишинке. Само собой, вокруг Оксаны постоянно вилась кучка любительниц халявы, а на страничке Вконтакте число «друзей» давно перевалило за тысячу. При этом, кто такая Оксана и чем занимается, никто толком не знал.

– Ну вот, прикинь, – говорил Игорь. – Короче, на той неделе Оксанка со всей компашкой закатилась в «Б2», там пир горой, конечно, устроила, какие-то студентики-мажоры к ним прилипли. В общем, бухают, зажигают, и кто-то брякнул, мол, Оксан, станцуй на столе. Она вроде, нет-нет, а ей говорят, что ты как не своя? А она, сам знаешь, на этой теме повернутая, типа, своя в доску, для всех и каждого. Ну, вскочила на стол, ее дальше подзуживают, давай стриптиз! Она тоже разошлась, уже блузку стягивать начала, тут ее хлоп за шкирку и со стола стянули! Все обернулись – стоит там такой конкретный папик, за ним два охранника – рожи такие, что никто слова вякнуть, сидят жопы поджали. Папик тоже, ни слова не говоря, Оксанку в охапку и вывел. Короче, мужик этот Оксанкин трахаль. Прикинь, она с ним лет с тринадцати живет! Мне одна подруга ее рассказала. Я все думал, у нее родители богатые, иначе откуда все? Оказалось, она то ли сирота, то ли предки ее – алконафты конченые. Короче, жесть.

Новости, конечно, нисколько не ободряли. Отчасти даже наоборот: все казалось пустым и бессмысленным. Кидалы, на которых он работал, находились в постоянной погоне за баблом, которое у них тырили другие кидалы половчее. А те, для кого он работал, были вроде Оксаны, почти механические куклы, настроенные на одну программу. Попытки забить внутреннюю пустоту однодневными, купленными за платья подругами, могли бы вызвать сочувствие, если бы не были столь нелепыми. С другой стороны, отчаянные попытки Оксаны заставить других любить себя, привлечь к себе внимание, казаться интересной, щедрой, веселой, беззаботной были в чем-то понятны Яну. Да и каждому человеку. Вопрос был в том, как сделать это достойно. Путь Оксаны – самый простой. Деньги притягивают, деньги держат и заставляют совершать подлости. Дальше думать не хотелось, потому что примерно с этой, или подобной ей, точки Ян снова начинал прокручивать в голове ситуацию с «Living Rooms».

Приносил Игорь и вполне нейтральные известия. Так, например, Ян узнал, что в Москве поменялся мэр. Событие это было не только неожиданным, но и немного тревожным.

– Говорят, он будет европейские правила вводить, – сетовал Игорь. – Ну, палатки у метро посносят – это хрен с ним. На самом деле достали. Но вроде есть план запретить курение в барах и клубах. Прикинь, даже там, где вытяжка специальная стоит. Даже зонирование на курящее и некурящее пространство отменят. Кто вообще в клубы ходить будет? И алкогольную торговлю хотят сократить. Типа по часам сделать. То ли до девяти вечера, то ли до одиннадцати. Не, нас, наверное, это не коснется. Даже лучше в какой-то степени. По-любому люди в заведения потянутся, если взять негде будет.

Ян был благодарен Игорю за такую ненавязчивую поддержку, но связно отвечать и вообще поддерживать диалог не находил в себе сил. Игорь понимал это и не обижался на молчаливость и внешнюю апатичность друга. Он знал, что нужно время, никакими утешениями и ободрениями Яна не поднимешь, пока он сам в себе не разберется.

Однако время шло, но апатия и пустота только возрастали. Ян уже отчаялся найти ответ и решение в недрах собственного подсознания – там все было как будто выжжено, и ждал подсказки извне. Случайной мысли, видения, даже звука, или внезапного озарения, как с ним уже случалось. Любое из этих событий могло все поправить. Он чувствовал, себя так, будто в шестеренки, двигавшие его жизнь, попала небольшая песчинка, и нужен лишь незначительный толчок со стороны, чтобы они снова завертелись. Главное, чтобы сделан он был в правильном месте.

Произошло это неожиданно и со стороны как будто вовсе незаметно. Однажды дверь в его комнату открылась, и через порог шагнул Володя – брат. Ян не помнил, заходил ли к нему Володя раньше. Вполне возможно, что да.

– Лежишь? – спросил он и, не дожидаясь ответа, сел рядом. Ян слегка подвинулся и посмотрел на брата, в руках он держал продолговатую черную коробочку размером с пачку сигарет, но значительно толще. Володя заметил взгляд Яна и улыбнулся. – Вижу, проявляешь интерес к жизни! Правильно делаешь. Держи, тебе вот.

Ян взял коробочку и потянул крышку.

– Мне мать рассказала в общих чертах, – продолжал Володя. – Ну, ясное дело – депрессия. У всех случается. Я вот подумал, говорят, помогает равновесие обрести, с мыслями собраться.

Ян держал на ладони два мраморных шарика. Они приятно оттягивали и холодили ладонь, но быстро приобретали температуру тела. Пальцы не хотели слушаться, от долгого лежания руки затекли. Ян неловко провернул их с глуховатым коротким стуком.

– Во, – обрадовался Володя. – Тренируйся. И вставай уже.

– Зачем? – спросил Ян.

– Да просто на улицу выйди, – ответил Володя, как будто специально не заметив подтекста в вопросе Яна. – Ладно, побегу. Приходи в себя, брат.

– Спасибо.

Володя ушел, а Ян почувствовал себя в просвете. Странно, но самые простые и, казалось бы, очевидные слова действительно повлияли на него. Мрак словно бы рассеивался. Ян сел поудобнее и стал крутить на ладони шарики. Тихий шелест гладких каменных боков и легкое постукивание на самом деле успокаивали. Сначала Ян сосредоточился на чисто физическом действии, старался найти оптимальный ритм вращения, чтобы пальцы не слишком уставали, но и шарики не останавливались. Потом, когда удалось достичь определенного автоматизма, начали всплывать мысли. Спокойно и ровно они укладывались в голове, не тревожили и не торчали острыми углами, а, словно растаявшая глыба льда, стекали по извилинам мозга в поисках простейшего и правильного выхода. И первая осознанная мысль – последовать свету брата, выйти на улицу. Ян поднялся с кровати и вышел.