– По форме - полную ерунду, а по сути - правду, - серьезно сказал Игнат Корнеевич.
– Объясняю. Думаешь, с кем ты воевал в ту ночь?

– Как с кем? С вооруженными бандитами, - растерялся майор.

– Обыкновенными бандитами?
– хитро посмотрел на него Архангельский.

– А какими же еще?
– насупился Обрубков.

– Тогда чем ты объяснишь, что десяток подготовленных офицеров-спецназовцев улеглись спать во дворе, не сделав ни единого выстрела?

– Так говорили же, что газ какой-то пустили...
– неуверенно предположил майор.

– Мимо!
– отрицательно покачал головой Иван Корнеевич.
– Не было там никакой газовой атаки. К тому же ты сам был там, и тоже без противогаза. Зато эксперты-психологи зафиксировали у всех пострадавших состояние транса, вызванное мощным гипнотическим воздействием. Тебе это ни о чем не говорит?

Обрубков молчал, предоставив инициативу собеседнику. Архангельский понял это и продолжил:

– Нет, Тимофеевич, не простые это были бандиты, а мутанты. Мы их между собой называем колдунами, так проще. Это индивидуумы с гипертрофированной способностью ментального воздействия на других людей. Твои бандюги были очень сильными телепатами, к тому же их было пятеро...

– А почему они меня не смогли уложить?
– перебил его Обрубков.

– Вот мы и подошли к главному!
– торжественно сказал Игнат Корнеевич.
– С тобой им крупно не повезло, потому что ты относишься к тем редким людям, на которых не действует их внушение.

– Прямо таким уж редким...
– усомнился майор.

– Можешь не сомневаться, - заверил его Архангельский.
– Ты даже не можешь себе представить, насколько редкими. Скажу только, что за четыре года, как создано наше подразделение, мы по всей стране наскребли всего пятнадцать человек с такими качествами. По разным причинам половина отсеялась и для работы у нас подошли только семь. Ты - восьмой.

– Отсеялись - значит, отказались?
– спросил майор.

– Вовсе нет. Просто нам не нужны инвалиды, преступники и алкоголики.

Конечно, Обрубкову было приятно услышать слова о собственной исключительности. Но он был слишком опытным и видавшим виды человеком, чтобы только на этом основании вот так взять и поменять весь ход своей жизни. Поэтому следующий вопрос возник сам собой:

– А что будет, если я откажусь? Меня никогда не выпустят отсюда?

– Да кто тебя будет держать?
– равнодушно пожал плечами Игнат Корнеевич.
– Болтай потом сколько угодно, все равно никто не поверит. А ты человек здравомыслящий, сам не захочешь, чтобы над тобой смеялись.

Майор понял, что собеседник, этот змей-искуситель, прав. А Архангельский заметил перелом в его настроении и, развивая успех, принялся рассказывать о делении мутантов на чистых и нечистых, черных и белых магов, знахарок и зловредных ведьм.

– Если мутант живет тихо и никому не вредит, мы его не трогаем, - говорил он.
– Но, как только они начинают пакостить людям или государству, следует первое предупреждение. Второго уже не бывает. Ну, а так как их не удержит никакая тюрьма, выход остается один...

– Без суда?

Вошедший в комнату с чайником в одной руке и подносом с чашками в другой Миша услышал последние фразы их разговора и сказал:

– Какой суд? Ведь мы - святейшая инквизиция!

– Миша...
– попытался урезонить его Игнат Корнеевич, но тот не унимался.

– А что - Миша? Разве я не прав? Мы сами себе и оперативники, и следователи, и судьи, и адвокаты. А если бы ты, Тимофеевич, увидел хоть раз, что эти монстры вытворяют, то сам бы приговор в исполнение привел без всяких соплей!

Именно эти слова Миши выбили первый кирпич из незыблемой позиции Обрубкова. Он сразу припомнил несколько последних случаев, когда они с напарником брали с поличным самых отмороженных бандитов, а через день такие же отмороженные адвокаты добивались их освобождения на том лишь основании, что неправильно была оформлена какая-то бумажка. Поэтому-то майор всегда старался спровоцировать бандюков на сопротивление, чтобы как следует измордовать их при задержании. Хоть какое-то наказание. Если же Миша говорит правду... Майор вопросительно посмотрел на Архангельского.

– В принципе, Миша прав, - понял тот безмолвный вопрос, - хоть и высказывается чересчур категорично. Сам понимаешь, что было бы, попытайся мы передать подобное дело в суд.

Тут в голову майора пришла одна мысль, и он спросил:

– Так, считай, в каждой деревне есть по своему колдуну или ведьме. Вы что, за каждым присматриваете? И каждого к ногтю?

Миша снова покатился от смеха, схватившись за живот.

– Что это ты такой смешливый?
– рассердился Обрубков.

– Извини, - всхлипывая и вытирая платком глаза, проговорил тот.
– Просто я в свое время задал тот же вопрос, слово в слово.