– Обычное заблуждение, - терпеливо, тоном школьного учителя сказал Игнат Корнеевич.
– Да, существует множество людей, обладающих зачатками экстрасенсорных и телепатических данных. Они действительно есть почти в каждой деревне. Одни из них вполне успешно справляются со многими болезнями, другие насылают по мелочам порчи. Но нас они интересуют в последнюю очередь. Опасность представляют настоящие мутанты, главное отличие которых - очень большая продолжительность жизни. Даже двести лет для них не предел.

– Не может быть!
– поразился майор.

– Может, может, - уверил его Миша.
– Сам еще убедишься. Знаешь, сколько было старшему из твоих бандитов? Почти полтора века исполнилось. Правда, после войны он, якобы, утонул в Печоре, а потом снова воскрес, уже под другим именем. Мы только недавно на его след вышли по пальчикам из архива, готовили захват, но вы раньше успели.

– Я не совсем понимаю, - задумался Обрубков.
– Ладно, мои бандюги - они кучу народу положили. Но в чем вина остальных? В том, что долго живут?

– Нет, конечно, - ответил Архангельский после долгого оценивающего взгляда.
– Пусть себе живут, если никому не мешают. Но дело в том, что некоторым из них хочется гораздо большего. Среди них ходит поверье, что можно прожить чуть не тысячу лет, и даже существуют люди, которым это удалось. Будто бы в старинных книгах описаны способы, как этого добиться. И почему-то эти способы все как один основаны на пролитии крови. То это кровь девственниц, то священников, то христианских младенцев. И проливают, да еще как! Ну, а твои бандюги - так ведь и среди обычных людей какую-то часть всегда составляют преступники.

Из оборонительной стены майора вылетело еще несколько кирпичей. Мысль расстаться с родным отделом уже не казалась ему такой крамольной, как пять минут назад. Он вдруг осознал, что любимая некогда работа с годами надоела ему до чертиков. А искусители продолжали обрабатывать его уже в два голоса. Теперь они делали упор на шкурные интересы.

– Сколько тебе платят в милиции?
– поставил вопрос ребром Архангельский.

Обрубков ответил, увеличив на всякий случай сумму вдвое. Чуть подумал, и добавил:

– Это без премиальных.

Миша усмехнулся, а Игнат Корнеевич сказал без тени улыбки:

– Наши оперативники получают в пять раз больше, плюс пятьдесят процентов за риск. А командир группы - вдвое больше остальных. Кроме того, каждому выделяется отдельный домик на территории базы. Хочешь, живи в нем, не хочешь - езди домой. А еще получишь квартиру в Москве, не в центре, конечно, но и не на самых задворках. И любой автомобиль из нашего гаража. Машина и квартира не служебные, а в собственность. Но не думай, что все это дается за красивые глаза. Во-первых, твоя исключительность сама по себе дорого стоит, а во-вторых, все это придется отработать, не сомневайся.

От потоков пролившегося на него золотого дождя у майора слегка закружилась голова, и он впервые решился изменить реалистическим принципам. Будь что будет, подумал он, вспомнив почему-то про злосчастный закатившийся под стол патрон. Если уборщица Евгеньевна найдет его сегодня и настучит полковнику - он согласится на предложение. Если нет - останется в отделе.

– Что, если я сообщу свое решение завтра?
– предложил он Архангельскому, прервав его на полуслове.

– Нет, я жду ответа прямо сейчас, - непреклонно ответил тот.

Майор посмотрел на часы. К его удивлению, оказалось, что уже наступил вечер.

– А позвонить хоть можно?
– он протянул руку к стоящему на столе телефону, рассудив, что мобильный вряд ли возьмет из этого подземелья.

– Это местный, у него нет выхода на внешние линии, - сказал Архангельский.
– Можешь пользоваться сотовым.

Обрубков удивленно хмыкнул, достал трубку и набрал номер напарника.

– Привет, Витек! Как там обстановка?

– Хреново!
– ответил Витек.
– Шеф рвет и мечет, грозится тебе яйца оторвать. Кричит - я ему покажу, как патроны по всему кабинету раскидывать...

6

Премьер не любил Григория Степановича Ковригина, хоть и понимал, что многим своим успехам обязан именно ему. Этот человек с лицом иезуита появлялся в его жизни в самые ответственные моменты, когда требовалось принимать важное решение, и давал советы. Как правило, тщательно взвесив все за и против, Виктор Викторович принимал их, и ни разу после не пожалел об этом. И все равно, каждый раз, вспомнив горящие фанатическим огнем глаза и бледное аскетическое лицо, он вздрагивал от невольного отвращения.