– Что-то ты совсем приуныл – услышал я голос Энни.

– Приуныл?

– Ты уже довольно долго молчишь.

– Меня просто разморило. Выпивка и солнце – две вещи которые плохо сочетаются.

– Дело только в этом?

Я задумался.

– Не только, - я решил отделаться полуправдой – я снова начал писать песни.

– Уолт, это же здорово…

– Да, вот только думаю, что они многих удивят. Помнишь то, что я начал писать перед концертом? Я тогда наигрывал тебе это в отеле.

– И напевал. Чудесная вещь. Такое ощущение, что… Постой, ты хочешь сказать, что написал еще что-то? В таком же духе?

– Да. Сразу после концерта я написал две песни. Первую – когда сошел со сцены, а вторую – пока ехал в отель. Билл сейчас от радости должен прыгать.

– Та песня, которую ты мне пел – она бесподобна. Хотелось «расправить крылья и улететь прочь».

Она помолчала, после чего спросила:

– Тебе тяжело рядом со мной?

– С чего ты вдруг решила? – я даже сел, чтобы посмотреть на нее.

– Просто… Раньше песни были более лирическими. Ты всегда был склонен давать вытекать своим чувствам в виде песен. Раньше – ты любил, а сейчас – жаждешь свободы.

Я рассмеялся.

– Жажду. Но только не от тебя. Меня настолько уже достали фанаты, Билл, UMG и прочие, кто хъочет от меня чего-то, что я хочу освободиться от них.

– Значит, дело не во мне?

– Конечно же нет. Я люблю тебя. И хочу, чтобы ты, все-таки, стала моей женой.

– Это очень приятно слышать. Почему ты раньше не решился сделать мне предложение?

Я задумался.

– Наверное потому, что раньше я не верил в то, что мы сможем со всем справиться.

– Ты о деньгах?

– Да. Помнишь, как в самом начале мы едва перебивались? Я тогда понял, что пока не встану на ноги – не смогу завести семью, а сейчас заработок потек рекой. Знаю, это довольно банально, но…

Она закрыла мне рот ладошкой.

– Это не банально. Это мило. То, что ты даже тогда думал о нас. То, что ты заботишься о нас.

Я поцеловал ее пальцы.

– Энни…

– Да?

– Мы сможем позволить себе сделать операцию. Ты сможешь видеть после нее.

– Но…

– Ты не хочешь?

Энни поджала под себя ноги. Эта поза была мне не просто знакома. Сумев изучить ее за все эти годы, я был уверен в том, что она боится.

– Не бойся. Хуже ведь не может быть? Если ты не сможешь видеть, все останется по прежнему, а если сможешь…

– Ты не понимаешь, Уолт. Я боюсь как раз того, что смогу.

– Что?

– Тебе этого не понять, но я попробую объяснить. Представь себе, что ты никогда не видел. Весь твой мир – это звуки и запахи, но он настолько богат, что и подумать-то страшно. А теперь представь себе, что он становится еще больше. Ближе. Реальнее. Обретает не только формы предметов, но и краски. Голоса – становятся лицами. Это… Это - очень много. И очень страшно. Я не знаю, справлюсь ли я с таким.

Я честно попробовал представить, но она была права – мне это было не под силу.

– Я очень смутно себе это представляю. А как же насчет «расправить крылья и улететь»?

Она рассмеялась.

– Так вот для чего ты стал писать такие песни. Ладно, господин Ривз, давай так. Ты допишешь свой альбом, я послушаю его, и если он будет настолько хорош, то я соглашусь на операцию.

Я нежно поцеловал ее.

– Ты не пожалеешь.

Она расслабилась, и больше мы к этой теме не возвращались, предпочитая наслаждаться недолгим отдыхом и обществом друг друга.

Уже когда мы садились в самолет, у меня зазвонил мобильник, и Билл, захлебываясь от переполнявших его чувств, сообщил мне, что продажи моего альбома перепрыгнули через все его ожидаемые планки и продолжают лезть вверх. UMG старались вовсю, а для такого гиганта, которым они являлись – это многое значило.

У трапа нас встречал не только водитель подавший машину прямо на взлетную полосу, но и Ленстром.

– Уолт…

– Джеймс… Позвольте представить вам мою невесту. Энни, это Джеймс Ленстром. Джеймс, это Энни.

– Очарован, сударыня.

Он церемонно поцеловал ей руку.

– Я наслышана о вас. Говорят, что вы – чуть ли не самый значимый человек в мире искусства.

– Не «чуть ли», моя дорогая. Я действительно – самый значимый. И, поверьте, я не склонен к скромности, но не склонен и к преувеличению. Уолт, извините, но мы можем с вами поговорить? Я не задержу вас надолго.

– Конечно… Милая, подождешь в машине, ладно?

– Хорошо.

Вручив Энни заботе телохранителей, я отошел на несколько метров в сторону.