Желудок Джона забурчал от голода, но он не поддастся на это. В последнее время, несмотря на голод, как только еда попадала ему в желудок – даже специально приготовленная для допризывников, – у него начинались спазмы. Ему надо больше есть ради превращения? Как же!..

Услышав легкие, торопливые шаги, Джон повернул голову. Кто-то бежал по балкону второго этажа.

Затем сверху донесся смех. Изумительный женский смех.

Он выглянул из арки и посмотрел на главную лестницу.

На лестничной площадке показалась Белла, она задыхалась и улыбалась, сжимая в руках полы черного атласного плаща. Приостановилась у верхней ступеньки и глянула через плечо, густые темные волосы колыхнулись, как грива.

В отдалении раздался стук тяжелых шагов, нарастая, пока не стал похожим на грохот падающих булыжников. Очевидно, она ждала именно этого. Белла хихикнула, подняла плащ еще выше и побежала вниз, голые ступни едва касались лестницы, словно она парила. Женщина спрыгнула на мозаичный пол фойе и развернулась точно в тот момент, когда из коридора второго этажа появился Зетист.

Брат обнаружил ее и устремился к перилам, вцепился в них руками, перебросил ноги и прыгнул. Он полетел, его тело застыло в прекрасном прыжке ласточкой… вот только внизу была отнюдь не вода.

Джон хотел позвать на помощь, но из его рта вырвался лишь безмолвный поток воздуха…

Оборвавшийся, когда Зетист дематериализовался в прыжке. Он обрел форму в двадцати шагах от Беллы, которая наблюдала за этим представлением с сияющим от счастья лицом.

В этот момент сердце Джона заколотилось от потрясения… затем еще сильней – по другой причине.

Белла улыбнулась своему супругу, ее дыхание участилось, руки все еще сжимали плащ. Томный взгляд женщины манил. Зетист шагнул вперед, отвечая на зов, нависая над ней и вроде как делаясь еще крупнее. Запах привязанности брата заполнил фойе вместе с тихим рыком, похожим на львиный. Вампир сейчас напоминал зверя… очень сексуального зверя.

– Тебе нравится преследование, налла, – сказал Зет густым, прерывистым голосом.

Белла улыбнулась еще шире, отступая в угол.

– Может быть.

– Так почему бы тебе не побегать еще?

Эти слова искушали, и даже Джон уловил в них эротическую угрозу.

Белла сорвалась с места, пронеслась мимо своего хеллрена и вбежала в бильярдную. Зет преследовал ее, словно жертву, не теряя из виду струящихся волос и грациозного тела бегущей. Его губы оттопырились, обнажая клыки, которые, удлинившись, выступили изо рта. Но это была не единственная реакция на свою шеллан.

Спереди, упираясь в кожаные штаны, проявилась эрекция величиной с полено.

Зет мельком глянул на Джона и вернулся к своей охоте, исчезая в комнате и рыча еще громче. Из открытых дверей донесся радостный визг, звуки борьбы, женский вздох, а затем… тишина.

Он ее поймал.

Джон положил руку на стену, чтобы остановить головокружение, которого сначала даже не заметил. Подумав о том, чем они занимаются, почувствовал, как его тело расслабилось и слегка затрепетало. Словно внутри что-то просыпалось.

Минуту спустя Зетист вышел из комнаты, неся Беллу на руках, ее черные волосы струились по его плечам, а сама она нежилась в крепких мужских объятиях. Белла безотрывно смотрела в лицо Зетисту, пока сам он всецело сосредоточился на дороге, и поглаживала его по груди, изогнув губы в затаенной улыбке.

На шее Беллы красовался след от укуса, которого определенно не было раньше. Удовольствие, с каким она смотрела на охваченное страстью лицо своего хеллрена, зачаровывало. Джон инстинктивно знал, что наверху Зетист намеревался завершить две вещи – соединение и кормление. Брат окажется возле горла Беллы и между ее ног. Возможно, одновременно.

Боже, как бы хотел Джон такой связи.

Но как быть с прошлым? Даже если он переживет превращение, сможет ли он когда-нибудь почувствовать себя так же комфортно и уверенно с женщиной? Настоящие мужчины не сталкивались с тем, через что прошел он, их не принуждали к отвратительному подчинению с ножом у горла.

Вот, например, Зетист. Такой сильный, мощный. Женщинам нравятся именно такие мужчины, а не слабаки вроде Джона. Это точно. И неважно, насколько увеличится его тело, он навсегда останется слабаком, заклейменным тем, что с ним сделали.

Джон отвернулся, подошел к столу и уселся в одиночестве среди всей этой роскоши: фарфора, серебра, хрусталя, свечей.

Одному все же хорошо, решил он.

Одному надежнее.