Я покачал головой и направился в сторону нашего приюта. Канонерщик поплелся за мной.

— Слушай, Фобос, — тихо сказал он немного погодя.— Иногда я охвачен дикой злобой на этот мир и уже не могу остановиться...

— Ты исключение... Сколько я перевидал ребят, но такого характера, как твой, не встречал, поэтому я и люблю тебя, паршивца.

Скорпион с досадой цокнул языком:

— Все это из-за крови, которая запачкала нас обоих.

— Забудь...

Я остановился. Город закончился. Среди невысоких, поросших земным саксаулом барханов была еле заметна тропинка, ведущая напрямик к уже светившемуся отдельными окнами постоялому двору.

— Те люди сами искали смерти, — я обнял канонерщика за плечи, — и тут уж ничего не поделать. Забудь. Это тебе только приснилось.

Он стряхнул мои руки и поежился, хотя не мог чувствовать холода в заботливом нутре скафандра:

— Черта с два... Я спать хочу. Пошли быстрее.

Поднявшись на свой этаж, я услышал осторожную возню в конце коридора. Было такое впечатление, будто кто-то пытается подобрать отмычку к замку. Осторожно приблизившись к месту шума, я увидел согнувшегося у двери человека в громадном черном халате... Постойте... Да это же ряса! Меня охватило крайнее удивление. «Священник? Здесь? Да что ему тут делать?» Он, тем временем, мельком взглянул на меня и опять принялся шуровать ключом в замочной скважине:

— Вот окаянная! Не хочет открываться, понимаете ли!

Я улыбнулся:

— Разрешите?

Священник оценивающе оглядел меня:

— Вы солдат?

— Офицер.

— Ну, тогда попробуйте.

Я поковырялся в замке и вытащил из его отверстия кусочек пластика:

— Вот это вам и мешало.

Затем вставил ключ, и дверь широко раскрылась. Я показал рукой:

— Прошу вас.

— Премного благодарен. Не зайдете ли?

Я переступил порог. Комната как комната, лишь в углу распятье и образок.

— Вы православный священник?

— Да, сын мой...

— С чего это вы взяли, что я ваш сын?

— Ну не стоит обижаться. Все мы дети божьи.

Мои уста вновь сомкнулись в иронической ухмылке:

— Скорее всего, мы, я имею в виду экспедиционников, дети, дьявола.

Он поспешно перекрестился.

— Не говорите так! — И взяв меня за руку, усадил на кушетку напротив себя:

— Давайте попьем чайку.

Я не возражал.

— Вы ошибаетесь, молодой человек, — продолжил он, наливая мне в чашку, — я же вижу: в душе вашей смятение и страх перед будущим, перед смертью плоти...

— Отнюдь. Мы бессмертны...

— Ах, да... но не до бесконечности же! Мне трудно понять, как все это происходит, но это обман... Вам тяжело говорить на эту тему?

Я молчал, ибо, что мне надо было ответить? Лучше уж я бы не заходил к этому старику. Сейчас потекут наставления «на путь истинный». А что он видел в своей жизни, кроме затхлой кельи? Хорошо бороться со злом теоретически, а грязную работу по его непосредственному уничтожению всегда оставляют грешникам вроде нас. И бессмысленно терзать нашу и без того сдвинутую психику богословскими поучениями — не для нас это. Не верим мы этому...

Священник открыл книгу:

— Вот, послушайте:

«Бог, сотворивший мир и все, что в нем, Он, будучи господином неба и земли, не в рукотворных храмах живет. И не требует служения рук человеческих, как бы имеющих в чем-либо нужду, Сам дая всему жизнь и дыхание и все; от одной крови он произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию, дабы они искали Бога! Не ощутят ли его, не найдут ли, хотя Он и не далеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся и существуем, как некоторые из ваших стихотворцев говорили: «мы его род». Итак, мы, будучи родом Божьим, не должны думать, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого...»

Война всегда грех... Вы читали Библию?

— Нет, не довелось... Но представляю в общих чертах, о чем там идет речь.

— Печально... Вы слышали историю о Каине и Авеле?

— Один из двух братьев прихлопнул другого? Припоминаю... Забавно.

— Все мы творения божьи, а значит, братья. У вас поднимется рука на брата?

Наша беседа слишком затянулась. Я заерзал на кушетке, все больше понимая бестолковость положения: «Подумаешь, помог открыть дверь...» А вслух сказал:

— Вы попробуйте поговорить на эту тему с киберами. Может, и заставите их покаяться.

— Не стоит смеяться над словом божьим. Это греховно...

Резко выпрямившись, я приблизился к его лицу. Наши взгляды встретились, и я заметил интонации страха, промелькнувшие в глазах священника.

— Кстати, раз уж мы завели речь об Авеле и Каине...— сказал я, — вы слышали о таком поэте, Сергей Онежский?

Он, очевидно, думал о другом и не разобрал смысл моего вопроса:

— Что, простите?

Я не стал повторяться, а начал монотонно читать строфы:

— Увы, мне Авелем не стать. Моя вина, а не чужая. Но, коль ступил на землю тать, то я его уничтожаю. Таков уж мир, и я таков. То не убийство, а отмщение. Из омута иных веков, дай бог, придет ко мне прощенье.