— Ваша светлость имеет в виду сэра Генриха Бедингфельда и его людей?

— Именно так.

— Ваша светлость, это причина не для тревоги, а для радости. Сэр Генрих вскоре предстанет перед вами и поведает о своей миссии. Вы должны будете покинуть Тауэр.

— Я выйду на свободу?

— Вы будете находиться под охраной сэра Генриха, но не в качестве узницы Тауэра.

Елизавета вздохнула с облегчением. Она должна сменить одну тюрьму на другую, но Тауэр — место дурных предзнаменований. А через короткое время она даже почувствовала некоторое сожаление, ведь в Тауэре все еще оставался Роберт Дадли.

Баркас доставил Елизавету под усиленной охраной от причала Тауэра во дворец в Ричмонде.

По прибытии во дворец она получила послание от сестры.

Лишь совсем недавно оправившись от болезни, которую многие считали смертельной, Мария выглядела измученной. Особенно волновало королеву, как примет ее жених. В ней боролись страстное желание увидеть его и боязнь того, что он о ней подумает.

Внешний вид младшей сестры — такой здоровый, несмотря на недавнее заключение, — наполнил ее ревностью и привел в уныние. Что подумает Филипп, когда увидит Елизавету? Может, он захочет, чтобы она стала королевой Англии и его невестой?

Но нелепо завидовать Елизавете, чья жизнь постоянно находилась под угрозой, и если бы Мария была поумнее и послушалась Гардинера и Ренара, она бы не раздумывала и отправила эту молодую женщину на плаху.

— Значит, ты недавно вышла из Тауэра? — холодно спросила Мария.

— Да, ваше величество. Благодаря вашей милости я здесь.

— Очень многие высказывались против тебя, — сказала королева.

— Те, кто высказывались против меня, лгали, — возразила Елизавета. — Но ваше величество мудры и без труда могут распознать лживые речи — вроде жалкого лепета подвергшихся пыткам людей — и оценить, чего они стоят.

— Я не уверена в твоей преданности.

Елизавета широко раскрыла свои голубые глаза.

— Ваше величество не может так думать!

— Я не имею привычки говорить не то, что думаю. Ладно, сестра, я хорошо тебя знаю. Вспомни, мы ведь росли вместе. Я прекрасно помню, когда в твоей детской что-то случалось, тебе не составляло большого труда убедить всех, что ты ни при чем.

— Ваше величество, невиновному нетрудно убедить, что он ни при чем. И только для виновного эта задача может быть непосильной.

Королева нетерпеливо взмахнула рукой.

— Я нашла тебе мужа.

Елизавета побледнела. Она вся сжалась в ожидании.

— Это Филиберт Эммануэль, герцог Савойский.

— Герцог Савойский! — тупо повторила Елизавета.

Она ждала смерти, а взамен получила герцога. Смерть означала конец жизни, но брак с иностранным принцем и отъезд из Англии означал конец всем надеждам. Только сейчас она осознала в полной мере, как страстно жаждала стать королевой Англии. Расстаться с мечтами было бы для нее мучительно так же, как принять смерть.

Она твердо заявила:

— Ваше величество, я никогда не соглашусь на этот брак.

— Не согласишься?!

— Не соглашусь, ваше величество.

Королева подалась вперед и ледяным тоном произнесла:

— Какое право ты имеешь отказываться от мужа, которого я тебе выбрала?

Елизавета вспомнила Роберта Дадли, такого, каким она видела его через решетку темницы — высокого, темноволосого, красивого… и его горящие огнем дерзкие глаза. «Если бы это был Роберт…» — подумала она. Нет, даже ради него не откажется она от своей мечты. Но ей и не предлагали Роберта. Ей предлагали иностранного принца, к которому благоволила королева, так как он являлся вассалом Испании, а все, связанное с Испанией, было хорошо в глазах королевы с тех пор, как она увидела портрет невысокого, расфранченного молодого человека, судьбой назначенного ей в мужья.

— Есть только одна причина, по которой я могу отказаться от вашего выбора, ваше величество, и это потому, что я чувствую, что брак вообще не для меня.

Мария удивленно посмотрела на сестру.

— Ты… и старая дева! И когда ты решилась на это?

— Мне кажется, ваше величество, что я всегда знала, что так будет.

— Никогда не замечала в тебе предубеждения против мужчин.

— Ваше величество, я всегда это чувствовала, только иногда меня плохо стерегли.

— Тогда выходит, что нет нужды стеречь то, что ты любой ценой стремишься сохранить?

— Ваше величество, необходимо стеречь только то, что находится под угрозой потери. Мое намерение — остаться девственницей, и у меня нет необходимости сдерживать себя, как приходится некоторым девственницам.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты при мне позволяла столь игривые замечания.

— Ваше величество, я никогда еще не была столь серьезна.

— Значит, мы ангажируем для тебя герцога Савойского.