Шрифт:
Никто этим движением не руководил – один снарядился, следом сорвались соседи, глядя на них, рушили мелкие поселения и большие, и вот уже потянулся поток беженцев. Никто не знал обстановки: где русские войска, можно ли достичь желанной цели, людьми владело лишь одно желание – двигаться. Забегая вперед, скажем: дня через три-четыре все они вернулись в свои усадьбы.
Морисита выехал на главную дорогу, миновал ложбину, где протекала Дайку-гава, и очутился в центре деревни. Он привязал коня и пошел пешком к дому, где жил староста. Дом был пуст. Видимо, староста находился среди эвакуирующихся. Тогда Морисита поехал к полицейскому. Полицейский Исэда Рюдзиро по своему положению был начальником резервистов и должен был возглавить оборону.
Исэда Рюдзиро пригласил в дом уважаемого человека, поставил столик, но сакэ не налил, а лишь собирался приготовить чай. Морисита принял приглашение и сел. Он начал разговор о том, что слышны выстрелы, что надо готовиться к обороне. Исэда с неподвижным лицом смотрел в мутный рассвет за окном и молчал.
– В деревне много шпионов, – сказал Морисита.
Исэда и тут промолчал. Ответил он только на повторный вопрос Мориситы.
– Главное в империи – порядок и дисциплина. Если будет распоряжение, то он его исполнит. Но распоряжений никаких не поступало.
Морисита посидел еще некоторое время для приличия, поблагодарив хозяина, раскланялся и вышел.
Обратно Морисита пустил лошадь шагом. Он думал. Мысли его вились вокруг внутренней боли, которая жгла его раскаленным камнем. Боль эта вспыхнула в нем после того, как он услышал по радио голос императора. Впервые в жизни вся нация услышала человека, которому поклонялась. Он говорил необычным голосом на непривычном наречии. Он сообщил о капитуляции Японии и призвал выдержать то, что выдержать невозможно, и превозмочь страдания, которые невозможно превозмочь.
Морисита не верил, что огромная Квантунская армия разбита, что американцы добрались до метрополии и бомбят столицу, что русские идут на Карафуто. Он видел беженцев, которые рассказывали, как японские части катятся на юг от пятидесятой параллели, бросают оружие, сдаются в плен. Говорят, русские заняли Эсутору, теперь, видимо, высаживаются в Маока. Смириться с этим Морисита не мог. Империя непоколебима, она останется непобедимой, даже если потерпит тысячу неудач.
В Морисите кипела глухая злоба и требовала выхода. Он завернул к дому Хосокавы Хироси. Услышав стук, Хосокава вышел одетым, словно ждал. Все теперь спали по-военному.
– Они идут! – резко крикнул Морисита.
Хосокава вздрогнул и вытянулся, как положено ефрейтору перед унтер-офицером, когда тот зол. Субординация соблюдалась, несмотря на дружеские отношения.
– Они идут и скоро могут быть здесь, если их не остановить! Надо действовать!
Хосокава выразил полную готовность, он лишь спросил, что надо делать.
Морисита, поворачивая коня, ответил:
– Будем держать совет.
Через четверть часа Хосокава Хироси садился за низенький круглый стол в доме Мориситы. О поверхность стола мягко стукнули рюмки и миниатюрные разрисованные чашечки. Уселся и хозяин, поджав под себя ноги, налил в рюмки сакэ. Некоторое время он молчал, потом выпил, заскрипел зубами и выкрикнул, как давно решенное:
– Русских ведут эти собаки! Они предатели, шпионы! Они показывают русским дороги!
В костер злобы, бушевавший внутри, будто плеснули горючего. Враз стало ясно: некоторые корейцы умеют говорить по-русски, они выдадут, где спрятаны японские семьи. Они будут праздновать вместе с русскими, станут издеваться над японцами. Хосокава тоже давно был убежден, что корейцы всегда были враждебно настроены против японцев и смогут взяться за оружие.
История Японии подобный прецедент имела. 1 сентября 1923 года произошло великое землетрясение. Реки и каналы были забиты десятками тысяч трупов. В атмосфере великого хаоса откуда-то появились слухи, что корейцы отравили колодцы. Полиция по радио предупредила, что корейцы поджигают дома, убивают людей и забирают деньги. Людей призывали принять меры для защиты своей собственности. Немедленно организовались отряды армейских резервистов и волонтеров, которые кинулись на беззащитных и ни в чем не повинных корейцев, приехавших в Японию на заработки. Историки считают, что тогда жертвами стали тысячи корейцев.
Вряд ли Морисита знал о той резне. Однако знать было не обязательно: вирус злобы к униженным циркулировал в крови. И тут злой рок пошел навстречу. На пороге появился сосед Мориситы – Киосукэ Дайсукэ. В правой руке он держал ремень, левой подталкивал корейца. Кореец был нездешний.
– Вора поймал! – злорадно воскликнул Киосукэ.
– Я не вор, – пробормотал перепуганный кореец. – Я только хотел спросить, где живет кореец по имени Маруяма.
Киосукэ продолжал:
– У нас никто никогда не имел замков, у нас не было воровства, а теперь вот – начали воровать!
Морисита, мрачный, с плотно сжатыми губами, молча поставил третью рюмку и налил. Киосукэ выпил, тронул палочками закуску.
– Теперь эти осмелели, они подняли головы! Смотрите, они уже идут красть, скоро грабить начнут. Они русских ждут!
– Нет, – пролепетал кореец. – Мы никого не ждем…
– Молчать! – рявкнул Морисита.
Кореец вздрогнул и побледнел.
– Он украл у меня опий, – продолжал Киосукэ. – Он вор!
Никто не подумал спросить, как он мог украсть у Киосукэ опий, не переступив порог его дома.